Павел Басинский - Лев в тени Льва. История любви и ненависти Страница 32

Что имел в виду Толстой и каким образом детский рассказ связался в его голове с повестью «Смерть Ивана Ильича», не вполне понятно. Замысел этот не был реализован. Но сын получил поддержку от отца.

Однако не играл ли Толстой в поддавки? На эту мысль наводит его письмо в феврале 1891 года. «Мама́ приехала очень довольная тобой, что всегда очень радостно, и рассказывала про твой детский рассказ. Мне нравится и сюжет, и не боязнь перед избитостью его. Ничто не ново и всё ново. – Интересно будет прочесть».

Обратим внимание, что первой прочитала рассказ мама, в то время уже озабоченная апатичным состоянием сына и радовавшаяся любому проявлению в нем творческой энергии. Мог ли Толстой разругать его? Это означало бы не только обидеть сына, но и лишний раз расстроить жену. И это при той атмосфере, что тогда царила в семье!

Но рассказ «Любовь» ему категорически не понравился. Узнав от Лёвы, что издатель Дмитрий Николаевич Цертелев отказался его печатать в своем журнале «Русское обозрение», отец написал сыну: «Теперь о повести: я на месте Цертелева тоже не напечатал бы ее. Главное – два недостатка: герой не интересен, несимпатичен, а автор относится к нему с симпатией, а другое – неприятно действует речь студента, и его поучение ненатурально. Несимпатичен герой тем, что он барчук, и не видно, во имя чего он старается над собой, как будто только для себя. И оттого и его негодование слабо и не захватывает читателя».

Между тем, сюжет рассказа «Любовь» странным образом напоминает «Воскресение» Толстого-отца. Идею «Воскресения» в 1887 году подсказал юрист Анатолий Федорович Кони, и в рабочем варианте Толстой называл эту вещь «Коневской повестью». Роман «Воскресение» начат в конце 1889 году, а в конце 1890 года была завершена первая его редакция. Но Толстой не торопился с романом, вновь и вновь возвращался к нему и завершил лишь в самом конце девяностых годов. И конечно, в процессе создания роман обсуждался в семье, как это было принято. При этих обсуждениях мог присутствовать и Лёва.

Студент медицинского факультета Владимир Зверев от скуки едет в меблированные комнаты к проститутке Любе, которая сильно пьет. После отъезда Зверева она умирает от алкогольного отравления. Зверева приглашают в анатомический театр на «очень интересное вскрытие». В трупе молодой женщины он с ужасом узнает Любу. «А недурненькая была при жизни, славное тельце было!» – говорит во время вскрытия один «толстый, румяный студент» и улыбается «сладкой и глупой улыбкой». И тогда Зверев взрывается! «– Подлецы вы все, звери!.. И я такой же!.. Славное тельце! Вы знаете ли, кто она? Знаете ли, кто убил ее? Это я, это вы, это вот именно то, что вы сказали сейчас, и убило ее. “Недурненькая была при жизни!” Какие мы все животные, какие подлецы!»

Прозрение Зверева очень напоминает прозрение князя Нехлюдова в «Воскресении», когда он видит в суде соблазненную им Катюшу Маслову ставшую проституткой. «Свеженькая, деревенская», – говорят о ней, предлагая клиентам. В начале романа Толстой подробно и с осуждением описывает утро князя Нехлюдова: курит дорогие папироски, умывается и принимает душ, вытираясь разными полотенцами, пьет кофе, обдумывает предстоящие визиты…

Начало рассказа «Любовь»: «Во-первых, утром он опять встал поздно, опять ругал своего лакея за то, что тот не мог разбудить его вовремя и опять опоздал в университет… После кофе, который он пил в первом часу, он опять выкурил несколько папирос, хотя каждый день решал бросить куренье, и поехал отдать два необходимых визита, имея намерение вернуться тотчас же домой и заниматься до ночи. Вместо этого, по дороге домой, он заехал к близким знакомым и остался у них обедать». Объелся, и поэтому вечером его потянуло к проститутке.

Рассказ Лёвы писался если не под воздействием еще не завершенного «Воскресения», то уж точно под влиянием нравственных убеждений отца. И даже какие-то черты его новой эстетики сын схватывал вполне верно. Он как бы торопился сказать свое слово в духе отца. Но… Рассказ был написан бледно, дидактично и без той пронзительной ноты самоосуждения и покаяния, которая составляет самое ценное в романе отца. У Лёвы все виноваты. Все подлецы! И он, студент Зверев, лучше других, потому что все-таки признает свою вину. Вот это-то и не понравилось отцу.

Его критика обращена не к писателю, а к сыну. Он не рассказ критиковал, а намекал Лёве, что тот не станет писателем и вообще не станет никем, пока не изменится внутренне. Но это были слишком завышенные требования для начинающего сочинителя.

Лёва хотел успеха, признания! Его обидело мнение «дяди Сережи», Сергея Николаевича Толстого. «Он говорит, что всё отцовское, чужое, и потому сокрушается тем, что рассказ напечатали не потому, что он куда-нибудь годится, а потому, что я сын отца. Это неправда, мне кажется, во-первых, а во-вторых, я пробовал без имени послать свои рассказы в «Русское обозрение» и шесть месяцев не получал ответа, пока сам не пошел и не назвался. Но, и прочтя, рассказа Цертелев не принял, так что и то, что приняли «Любовь» (в журнале «Книжки Недели» – П. Б.) потому, что я сын отца, не имеет основания. А к чему скрываться? Что это за привилегия? Кривит душой редактор, а не я. Тем не менее дядя Сережа меня смутил больше других, я думал вчера взять да сжечь всё, что у меня написано, бросить писание. Но сегодня утром опять что-то роковое говорит мне, что я не должен бросать его, что это мое дело. Удивительно, несмотря на то, что папа́, и братья, и сестры, кроме мама, не только не поощряют меня, а напротив, говорят скорее противное своим нерешительным отношением и отмалчиванием, несмотря на это, меня тянет к этому, и в свободные минуты мечтаю и целые драмы проходят у меня в голове. Время покажет…»

Беда в том, что он спорил с неоспоримой правдой. Его напечатали в первую очередь потому, что он был «сыном отца». Редактор «Книжек Недели» Павел Александрович Гайдебуров был поклонником Толстого. Именно в его журнале должна была выйти «Крейцерова соната», если бы не цензурное запрещение. 27 апреля 1890 года Гайдебуров лично посетил Ясную Поляну и встречался с Толстым.

Да и кого мог обмануть «Л. Львов», когда не только отец, но и вся их семья была в фокусе всеобщего внимания? Когда малейшая сплетня, связанная с Ясной Поляной становилась достоянием газет? Так, в мае 1890 года старшие сыновья Толстого были вынуждены поместить в «Новом времени» опровержение на публичный отчет Святейшего Синода:

«М. Г. господин Редактор.

В “Новом времени” от 8-го мая было помещено извлечение из всеподданнейшего отчета Обер-Прокурора Св. Синода на 1887 год относительно распространения в Кочаковском приходе миросозерцания и нравственных убеждений графа Л. Н. Толстого, в котором мы прочли между прочим, что гр. Толстой уже не имел возможности в прежних размерах оказывать крестьянам помощь из своего именья, так как старшие сыновья начали ограничивать его расточительность и преследовать проступки против его собственности и уже не дозволяют хищнически хозяйничать в его именье.