Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими - Микки Нокс Страница 32

Это природный злой гений. Очевидно: только нравственная дряблость окружающих ее людей сослужила ей эту службу, возведя на пьедестал таинственной леди Макбет. Тарновскую я бы защищал с истинным наслаждением; подумайте только, какая гигантская психологическая задача: «Как дошла до жизни такой?»

Николай Карабчевский, адвокат Василия

Только Владимир Шталь остается верен мне, а когда его жена требует, чтобы он прекратил наше общение, выбирает меня, а не свою унылую супругу. Мы едем в Крым, чтобы спастись от сплетен и злословия, но вслед за нами устремляется Стефан. Его выписали из госпиталя, и он тут же бросается за мной. Уродливый и жалкий, он появляется у нас на пороге и требует объяснений, но от перенапряжения лишается чувств, и его увозят в больницу.

– Я не смогу предложить тебе слишком много, но я готов положить к твоим ногам свою жизнь. Как только ты разведешься, мы поженимся и уедем, – говорит мне Владимир в один из тихих вечеров, когда мы ждем вестей из больницы.

Стефан чувствует себя все хуже. Я не люблю этого убогого безумца и не хочу провести с ним остаток дней. Именно этого он будет добиваться, если только очнется от горячки. Если же он умрет, то Василий неминуемо отправится на каторгу, и передо мной будут открыты все двери. Лишь вдова имеет право любить тех, кого хочет, и тратить деньги, на что ей вздумается. Мне остается только ждать вестей в гнетущей тишине. Мое одиночество скрашивает Владимир Шталь, тихий и верный друг, к которому я не испытываю ничего, кроме благодарности.

– Такая женщина, как я, обходится слишком дорого. Какое будущее ты можешь мне предложить? Что случится со мной, если тебя вдруг не станет? Разве что ты застрахуешь свою жизнь, и мне в случае несчастья достанется пара тысяч на то, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Я благодарна тебе за верность, но не более, – говорю я Владимиру.

Наверное, кому-то это покажется жестокостью, но разве женщина не вправе просто не любить? Общество оставляет эту привилегию мужчинам, а мы обязаны лишь принимать любовь тех, кто снизошел до нас. Если же честно признаешься в нелюбви, то будешь обвинена в коварстве и жестокости.

Стефан Боржевский умирает спустя несколько дней. Когда мы с Владимиром приходим проведать больного, нам сообщают, что он в агонии. Ему остаются считаные часы. Изменить что-то вряд ли возможно. Началось воспаление мозга, теперь он уже не вполне человек и не понимает, что происходит вокруг. Нас провожают в палату, чтобы мы могли проститься с ним. Передо мной лишь зловонное тело, в котором уже ничто не напоминает моего пылкого воздыхателя.

– Скорей бы он уже упокоился с миром, такой ужасный запах, – говорю я Владимиру, и тот снисходительно улыбается.

Медсестра лишь презрительно поджимает губы и просит нас поскорее выйти. Стефан умирает той же ночью, а мы с Владимиром уезжаем. Бедный Шталь еще надеется на то, что у него есть шанс добиться моей благосклонности, а мне жаль тратить время на столь ничтожного и скучного человека. Я так и заявляю ему. Нас с младых ногтей учат быть честными, так неужели я не права?

Шталь пускает себе пулю в лоб на городской площади. Согласно оставленному им свидетельству, после его кончины мне причитается пятьдесят тысяч рублей. Эти деньги могут помочь в бракоразводном процессе, но окончательно закрывают для меня двери всех приличных домов. Остается только покинуть город, чтобы отправиться в Москву и не участвовать в позорном судебном заседании. Бедный Владимир Шталь! Он застрелился не во имя любви, но от невозможности вернуться к прежней жизни. Его богатая, но жалкая жена больше не хотела его видеть. Карьера чиновника оказалась загублена, а остаться со мной он не мог.

Я уезжаю в Москву вместе с сыном. Благодаря усилиям нанятого адвоката удается убедить Василия отдать мне мальчика. Дочь приходится оставить на попечении мужа, так как он считает, что мое влияние может оказаться тлетворным для нее. Общество полностью на стороне супруга, а мне приходится уступить, чтобы придумать новый план.

Следует признать, что ненависть к мужу занимает и увлекает меня сильнее, чем любовь к кому бы то ни было. Пожалуй, ненависть – самое яркое из доступных человеку чувств. Она сильнее любого наркотика. Именно она направляет меня к московскому адвокату Донату Прилукову и заставляет признаться в том, что я хочу развестись с постылым и порочным супругом.

– Мне стоит поздравить вас с этим или наоборот? – интересуется этот невзрачный человек, рассматривая меня насмешливо из-за очков с круглыми стеклами.

Его цинизм и едкий искрометный юмор сразу располагают к себе и настраивают на деловой лад. Что бы я ни говорила, сколько бы слез ни пролила в его кабинете, в ответ всегда следуют лишь трезвые и продуманные рекомендации.

– Убийство не советую. Даже яды сегодня легко распознают, – заявляет он после моего признания о планах отомстить супругу.

Донат счастливо женат и имеет процветающий бизнес, но тем не менее ежедневно выслушивает меня в своем кабинете. Он бесстрастно наблюдает за моим отчаянием, а потом идет к своей жене, которую, кажется, действительно любит. Увидев, с какой нежностью и заботой он глядит на супругу, я более всего на свете желаю, чтобы и на меня хоть кто-то смотрел с той же теплотой. Спустя неделю я отправляю ему письмо с признанием в любви.

– Я получил от вас письмо, но, наверное, оно адресовано не мне, – заявляет он, когда я в следующий раз являюсь в его контору.

– Ужин вдвоем – это все, о чем я прошу, – тихо отвечаю я, пытаясь не показать, как уязвлено мое самолюбие. Впервые кто-то посмел меня отвергнуть. Оказывается, это ужасно больно.

– Вы желаете развестись с супругом и отобрать все его средства, а ваш предыдущий поклонник покончил с собой, так как не мог вас обеспечить. Боюсь, что и мне это не под силу, – отвечает этот циник.

– Я угощу вас ужином. Как вы знаете, у меня есть деньги, – говорю я, и на это ему нечего возразить.

Первое время я всюду стараюсь платить не только за себя, но и за него. Это так злит Прилукова, что