Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней Страница 32

– Чертовы ублюдки, – выругался Сташек.

– Чтоб им всем гореть в аду, – поддержал его мужчина.

Спустя час мы опять были в дороге и к шести утра подъехали к предместьям Горлице.

– Дальше я вас уже не повезу: в городе остановят немцы, – объяснил наш провожатый. – Вы тоже лучше обойдите его стороной.

– Мы будем осторожны, – хором пообещали мы.

Небо очистилось, и появились звезды. Было довольно холодно, и снег скрипел под ногами. Мужчина протянул руку.

– Вам предстоит долгий путь. Бог в помощь и удачи, – сказал он.

Когда мы обменивались рукопожатиями, я почувствовал всю силу его натруженной крестьянской руки. Он зажал кнутовище между ног, чтобы освободить руки, и помог мне надеть рюкзак. Затем ласково похлопал лошадь, подправил упряжь и сел в сани.

– Бог в помощь! – крикнул я на прощание.

Натянув вожжи, он развернул сани в обратную сторону и скользнул в темноту.

Было еще темно, когда мы, обойдя стороной центр города, подошли к железнодорожной станции. Издалека услышали пыхтение локомотива, гудки и крики дорожных рабочих; какой-то состав переводили на запасный путь. Уже почти рассвело, когда мы увидели, что к нам приближается состав. Мы запрыгнули на товарную платформу, ползком обследовали ее. Основную часть платформы занимали кавалерийские повозки, рядом с ними высилась груда мешков и накрытое брезентом сено.

Аккуратно отогнув край брезента, мы удобно устроились в сене, спиной по ходу поезда, и закрыли брезент. Нам было тепло и уютно в нашем убежище, кроме того, мы могли видеть не только нашу платформу, но и следующий крытый товарный вагон.

– Почти как в вагоне первого класса, да, Стефан?

– Я бы сказал больше. Почти как в спальном вагоне, и мы будто бы едем в Закопане покататься на лыжах в выходной день.

Мы с «комфортом» приближались к первой цели нашего длинного пути – к Саноку. Больше часа состав простоял в Ясло, где к нему подцепили еще несколько вагонов. Следующая остановка была в Кросно, где, наоборот, отцепили часть платформ. С тревогой прислушивались мы к доносящимся звукам, очень надеясь, что наша платформа останется в составе поезда, и вздохнули с облегчением, когда поезд отошел от станции, оставив Кросно позади.

– Получается, что мы доедем прямиком до Санока, – сказал Сташек под веселый перестук колес. – Впереди больше нет ни одной большой станции.

До конца дня мы просидели в убежище, и, хотя там было тепло и уютно, очень хотелось размяться. Охранники находились только в первом и последнем вагонах и не ходили по составу, поэтому во время движения мы поднимали брезент и, как из окна поезда, любовались пробегающими мимо зимними пейзажами.

– Какая жалость, что немцы не перевозят ночные горшки на этих платформах, – заявил Сташек. – Я мог бы сейчас воспользоваться одним из них.

– Боюсь, что тебе придется обойтись без горшка, – засмеялся я. – Вылезай наружу, а то я боюсь за сено.

Низко приседая, чтобы его не заметила охрана, Сташек перебрался на буфер и исчез среди груза. Спустя несколько минут я увидел, что он выпрямился в полный рост, чтобы застегнуть брюки. Затем, очевидно поняв, что совершил ошибку, присел и уже ползком вернулся назад.

– Ну что, полегчало? – спросил я.

– Еще как! Только там слишком дует, – со смехом ответил он и, взглянув на часы, добавил: – Мы должны прибыть в Санок...

Не договорив фразы, он схватил меня за руку и показал в конец поезда. Там, на крыше вагона, на четвереньках стоял охранник.

Мы нырнули в сено, и я стал следить за немцем через оставленную в брезенте щель.

– Вероятно, он увидел тебя, когда ты встал, Сташек.

– А что он делает сейчас?

– Сидит на крыше вагона, через один от нашего. Так, достал пистолет.

– Боже мой, значит, он меня видел. Может, спрыгнем с поезда?

– Подожди, не торопись. А вдруг он передумает и не полезет к нам?

Но я ошибся. Охранник, засунув пистолет в кобуру, чтобы освободить обе руки, спустился с крыши и через буфер перешел на соседнюю платформу. Он начал методично осматривать повозки, затем приподнял брезент и, держа пистолет в правой руке, левой пошарил под брезентом (судя по звуку, на соседней платформе под брезентом тоже лежало сено). Он постепенно приближался к нам. Обо всех его действиях я сообщал Сташеку.

– Давай прыгнем. Прямо сейчас. Ну же, Стефан!

– Поезд идет слишком быстро; у нас ничего не выйдет. Они будут стрелять из последнего вагона.

– Но мы, по крайней мере, попытаемся. Если мы останемся здесь, он перестреляет нас, как крыс в норе. Давай спрыгнем, Стефан!

– Тише, – прошипел я, – он совсем близко.

Я почувствовал, как Сташек задрожал, и его дрожь передалась мне. Я видел, что немец подходит все ближе, и понял, что, обнаружив наше убежище, тут же начнет стрелять. Тем не менее я категорически отказался прыгать с поезда. В спешке прыгать с мчавшегося на всех порах поезда означало, как минимум, сломанные конечности, а скорее всего, нас бы просто пристрелили охранники из последнего вагона. Я был уверен, что этот немец предупредил охранников, что отправляется на поиски «зайцев». Я все еще не терял надежду, что он прекратит поиски и уйдет.

Но он не уходил. Мало того, он сел на край платформы и свесил ноги. Он сидел совсем близко, в нескольких футах от нас. Положив пистолет в кобуру, он оперся руками о край платформы, спрыгнул на буфер и, балансируя, стал осторожно пробираться к нашей платформе.

Он ухватился за край платформы. Еще немного – и он полезет наверх. Он был буквально в двух шагах от меня.

Недолго думая, я откинул брезент и сильно ударил его ногой в лицо. Немца откинуло назад, но он не отпустил край платформы, судорожно цепляясь за нее пальцами, и попытался подтянуться. Его лицо, со сломанным носом и разбитыми в кровь губами, опять появилось над краем платформы.

Я снова ударил его ногой, обутой в тяжелый лыжный ботинок, но он по-прежнему не разжимал пальцы, вцепившиеся в платформу. Я с ожесточением наносил ему удары до тех пор, пока он не разжал пальцы. Свалившись, он попытался удержаться на буфере, но через несколько мгновений со страшным криком упал под колеса идущего на большой скорости поезда.

– Никого больше не заметил? – задыхаясь, спросил я Сташека.

– Я... Я не знаю... Я... не смотрел по сторонам.

– Надо срочно уходить. Охранники из последнего вагона могут прийти, чтобы выяснить, в чем дело. Тогда нам несдобровать.

– Но поезд идет слишком быстро, – заметил Сташек. – Ты же сам говорил, что они нас пристрелят, если мы попытаемся спрыгнуть на полном ходу.

Неожиданно меня осенило.

– Давай, пошевеливайся, у меня возникла одна идея.

Мы оставили рюкзаки на платформе и как можно незаметнее проскользнули вниз, на буфер. Поезд, по-видимому, шел под уклон, и сцепление провисло. Повозившись несколько минут, я расцепил платформы. Расстояние между платформами увеличивалось, и хвостовая часть состава вместе с последним вагоном, в котором находилась охрана, постепенно замедляла ход.