Андрей Сахаров - Степан Разин Страница 33

Когда в поход собрался с верховых городков атаман Сергей Кривой, войсковой атаман лишь махнул рукой: всех не остановишь. Много шуму наделал Сергей Кривой. Еще зимой начал он собирать казаков там же, откуда ушел в поход Степан Разин, — в Качалинском городке, и действовал он точно так же, как Разин: поставил стан на острове, прибирал казаков, а потом объявил поход на Волгу и за море. И точно так же, как шел народ полтора года назад к Разину, пошел он и к Сергею Кривому. Несколько сот человек увел с собой в мае 1668 года Сергей Кривой на Волгу. Атаман не скрывался от воевод, не пробирался на Куму и Терек тайно к Степану Разину, как другие, а шел в открытую. Сначала он погреб вверх по Дону и бился там на мечетных речках с царицынскими ратными людьми воеводы Андрея Унковского и побил их, потом перешел на Волгу и прошел в дневное время мимо Царицына, напал ниже города на рыбную ватагу и ограбил местного ватажского промышленника, связал его и держал у себя сутки. А дальше пропал Сергей Кривой, как и Степан Разин. Тщетно искали его служилые люди, тщетно обсылались письмами воеводы в поисках обоих атаманов.

А по городам шли новые вести; Под Яицким городком объявились новые изменные калмыки и башкиры.

В середине же лета в городе Черкасске войсковой атаман Корнило Яковлев сдал все войсковые дела новому войсковому атаману Михаилу Самаренину. Давно уже пал государев гнев на Корнилу за то, что чинились казаки непослушны и не мог он унять их. Подозревали даже Корнилу, а не заодно ли он идет с ворами, не потрафляет ли им тайно, но нет, это не подтвердилось, хотя подозрения такие у государевых воевод и остались.

Михаил Самаренин горячо взялся за дело, но достиг немногого, сумел лишь остановить выход Василия Уса на Волгу. Остановил, уговорил и поворотил казаков на государеву службу к князю и воеводе Григорию Ромодановскому, который шел в это время походом на врага государева гетмана украинского Петра Дорошенко. Но не сумел новый войсковой атаман достать ни Сергея Кривого, ни Каторжного, ни Бабу, ни Протокина. Шли уже казацкие отряды по Волге, Куме, Тереку, рыскали по каспийскому взморью, искали Степана Разина, караулили его в устьях рек и на буграх, жгли костры ночью. Ждали, ждали. А вслед за казаками тянулись мелкие отряды беглых крестьян и всяких черных людей. Их хватали по пути стрельцы, слали в колодках обратно, а им на смену подходили новые люди из-под Тамбова и Пензы, Козлова и Белгорода, бежали на взморье царицынские, астраханские и саратовские черные люди и ярыжки, искали атамана Разина, который жалует людей волей, берет к себе на равных самого последнего бедняка.

Медленно, но упорно загорался юг России казацким и крестьянским недовольством, волновались и башкиры, калмыки, татары. Появление Разина вдруг всколыхнуло давно накопившийся гнев народный, и впервые его грозные раскаты уже громыхали в междуречье Волги и Дона.

…Объявился Разин внезапно в середине лета 1668 года. Налетели с моря казацкие струги, ударили по персидским владениям между Дербентом и Шемахой, по всему побережью вознесся вопль к аллаху, чтоб спас правоверных мусульман от неведомой напасти.

К этому времени вел с собой Степан Разин шесть тысяч человек. Не все, кто шел к нему по Волге, Тереку, Куме через приволжские степи, речные протоки, камышовые заросли, дошли до своего атамана. Многих переняли по дороге воеводы. Кое-кого удалось задержать Михаилу Самаренину и на Дону. И все же многие сотни людей дошли до Разина. На Тереке и Куре к Разину подошло сразу несколько казацко-крестьянских отрядов. Но Разин все медлил, не уходил с побережья. Потом оказалось, что он поджидал Сергея Кривого.

А атаман Кривой с боями прорывался к Разину.

Унковскому не удалось задержать отряд Кривого, и казаки прошли мимо Царицына и Астрахани. Миновал благополучно Кривой и Красноярский городок, а на пророках на Карабузане казаки наткнулись на ратных людей головы Григория Оксентьева, которых выслал против Кривого воевода Хилков, Позднее писал воевода из Астрахани в Москву: «И они, догнав тех воровских казаков в Коробузане на рыбном стану, и учинили с воровскими казаками бой. И Серешка Кривой с товарыщи астраханских служилых людей побили и многих поймали, а иные… стрельцы, покиня струги и лодки, разбежались, а иные… пошли к воровским казакам, человек со 100. А солдацкого строю порутчика немчина да петидесятника повесили за ноги и, бив оскольем, многих пересажали в воду. И голова… Григорей Оксентъев от воровских казаков ушел в лодке с небольшими людьми».

Теперь путь на Терек был чист.

Радостная это была встреча. Все разинское войско вышло к казакам Кривого. Степан в дорогом кафтане, при оружии, в окружении есаулов и сотников ждал подхода Сергея. Рядом с ним стояли друзья и товарищи Иван Черноярец, Фрол Минаев, Яков Гаврмлов, поп Феодосии. Казаки отдохнули и отъелись на берегу Терека, стояли довольные, сытые и веселые, а с моря подходил усталый, грязный, оборванный отряд Кривого. Сам атаман с грязной повязкой на лбу угрюмо оглядывал ряды разинских товарищей. Степан вышел навстречу Кривому, обнял его как дорогого брата — и не беда, что выпачкал кафтан об одежу Кривого, — расцеловал его в грязные, потные щеки. Завопило разинское войско, бросилось к новым товарищам вслед за атаманом, смешались все — разницы, казаки Кривого.

Разницы спрашивали про жизнь на Дону, искали своих станичников, многие казаки Кривого плакали от радости — все-таки добрались до своих товарищей. Потом наступила торжественная минута: Кривой сам рассказал Разину о своем походе, поведал о боях под Царицыном и на Карабузане, сообщил, где расставили воеводы на взморье своих людей. Еще раз обнял Степан Сергея Кривого, признал его своим первым есаулом, прокричали казаки здравицу своим атаманам, а после, когда уже закончился день, когда в походном разинском шатре изрядно подпили атаманы и есаулы, Степан разошелся, бил по плечу Кривого, просил его еще и еще рассказать, как прорывался он на Царицын, как раскидал в Карабузане стрельцов, как бил ослопьем и сажал в воду стрелецких и солдатских начальных людей. Радовался Разин, что и другие атаманы повторяют его путь, не боятся выступать \ против бояр и воевод, прибирают к себе голутву и на нее лишь надеются.

— Эх, Сережка, — говорил хмельной Степан, обнимая своего нового есаула, — побольше бы таких, как мы с тобой, было, ох и великие дела сотворили бы, уж я бы до князя Долгорукого добрался, хоть до Москвы дошел.

Кривой много пил, но не хмелел, молча слушал Разина. Зол и скрытен был Кривой, страшный был казак в бою, суетных слов не любил. На Разина он сейчас смотрел как на малого ребенка. Да и что он видал — домовитый казак, крестный сын войскового атамана, царский посланец; не был ни порот, ни пытан, не бежал из острогов. И все-таки не противился Кривой Степанову старшинству, чувствовал, что одной злобой да лихой саблей врагов не одолеешь, а за Разиным идет все голутвенное казачество, его имя гремит уже по посадам и по русским деревням, о нем слагают сказки. Чем-то взял он простой народ, а теперь вот сидит, пьет, тешится. Здесь же на Тереке казаки решили нанести удар по шаховым пределам. С удивлением видел Кривой наутро после встречи совсем другого Разина. От его смутных тщеславных речей, пустых угроз не осталось и следа. Строгий, молчаливый, глазищами зыркает, распоряжается, бегом бегут казаки по первому его слову; где нужно отругает, где нужно подбодрит, сам поможет, покажет, а руки у Степана сильные, золотые, голова светлая, ясная, речь четкая, едкая. «Да, это атаман, слов нет», — думал про себя Кривой, и он невольно подчинялся этому общему порядку, в котором главным были слово Степана, его мысль, его дело.