Раян Фарукшин - Цикл произведений Родина Страница 34

- Ты че, охренел? Пригнись, баран! - слова взводного окатывают меня ледяной водой. - Убьют же!

Ё! И точно, убьют! А, черт с ним, зато я сам сколько успею завалить! Смерть за смерть! Кто больше?

- Андрюху Комара свалили!- рыдает кто-то из наших. Жаль его, жаль.

Долбят почти в упор. Трассера, трассера, и посветлело как днем. Заткнись, падла! Ой! Куда так близко! Как голодные осы в весенней атаке на цветник, пули сурово и уверено врываются в землю, едва не задев уха. О, нет-нет! Не хочу вслед за Андрюхой. Забыв о минутном нападке храбрости, прячусь. Чуть не убили! Во дурак, подставлялся как сука! Не, так дальше не пойдет. Надо умнее, коварнее, хитрее. Нам надо не просто победить, нам и самим выжить надо. Выжить. Кому такая победа надобна, если никого не останется.

- Уходят! Левее куда-то уходят! Сворачивают!

Бегут? Вряд ли. Тактическая уловка и нас окружают? Силенок не хватит. Значит, хотят ударить с фланга. Не пойдет! Выглядываю очень осторожно: умирать больше не хочется, равнодушие к собственной жизни улетучилось, заигрывать со смертью расхотелось. Карабкаюсь вверх, ползу. Краем глаза замечаю, что ночь изменилась: дым заволок небо и звезды пропали во мгле, ветер превратился в морской штиль, а громкие звуки наполнили уши. Прошло каких-то пятнадцать минуть, а мир так сильно изменился. Мир стал другим. Я стал другим. Надолго? Навсегда? Бью короткой лежа, перекатываюсь несколько раз, выплевываю грязь, и снова - прицельно и короткой. Хорошо. Прицельно и короткой. А наступление духов волнами перекатывается левее и левее; и звуки, картинки, ощущения, эмоции, - все пропадает и теряется в бытовухе уже другого, обычного боя. Теперь будут боятся и переживать те, кто левее. Лишь бы пережили...

... Двухчасовое дагестанское побоище закончено. Основная масса духов ушла. Скрылась на территорию Чечни. Там, почти сразу, предгорье, холмы перерастающие в горы, район плохо просматриваемый и не контролируемый, а потому - смертельно опасный. И преследовать духов нам не разрешили, испугались засад. И правильно.

Наши потери удивительно минимальны - Андрюха Комаров и кто-то из офицеров. Еще один тяжело ранен - до госпиталя, думаю, не доживет. Это просто невероятно, что при таком плотном огне, который велся практически в упор, мы умудрились выстоять. И выжить.

Прошлись по позициям. Посмотрели на духов. Очередное чудо - ни одного раненого, все убиты наповал. Пятьдесят шесть. Убитых я насчитал пятьдесят шесть. Пятьдесят шесть трупов, среди которых - двое - почти негры. Пацаны сказали, что негры эти - сирийцы. Да мне - хоть заирцы! Уроды! Я несильно пнул одного из них по окровавленным рукам, выбил пулемет, а за одно и зло выместил. Шмонать мы духов не стали. Не барское это дело: десантники такой херней не маются, вот вэвэшники подойдут и займутся своей мышиной возней. А мы посмотрим.

Делать пока нечего. Ждем команды. Я сижу на ящике из-под патронов. Автомат лежит на коленях. Бушлат расстегнут, от потного, разгоряченного боем тела - пар столбом. Обхватываю руками непокрытую голову - шапка валяется у облепленных грязью ног - трясусь, как больной в ознобе, аж подпрыгиваю. Зубы больно бьются друг о друга, глаза жмурятся, непонятная гримаса сковывает скулы и сжимает рот. Меня передергивает как смертника на электрическом стуле. Мелкая дрожь переходит в крупную и обратно. Нервы, наверное, не в порядке. Такое у меня впервые. Организм мой, почему-то, всегда по-разному реагирует на конец боя. Лечится надо. Я вспомнил госпиталь. Не надо. Надо жить.

(октябрь 2003)

* 5. РЯДОВОЙ Андрюха-татарин *

Небольшое ЧП.

По приказу командующего Северо-Кавказским Военным Округом, в начале сентября 1999 года наш полк был выведен с места временной дислокации в Республике Дагестан и отправлен в часть, стоявшую в городе ***. Мы были рады тому, что отслужив в Дагестане три месяца, не понесли больших потерь и не принимали участия в самых кровопролитных боях с чеченскими боевиками, захватившими дагестанские села. Хотя, понятие "самые кровопролитные" довольно растяжимо. Мы, например, участвовали в известных событиях на Гребенской заставе. К нам потом даже начальник Генерального штаба генерал Квашнин прилетал. Похвалил. Я слышал, что некоторые военные шишки называют эти события началом второй чеченской. Но политики, как обычно, не желают открывать реальных масштабов трагедии и лично у меня, бои на Гребенской за боевые действия не зачтены. Никакой записи в военном билете нет. Вроде как нет и погибших и покалеченных в тех столкновениях. Вечная им память...

Приятно, что в Дагестане отношение местных жителей к нам, "федералам", было доброжелательным. Иногда даже "даги" встречали нас на окраинах селений с молоком и хлебом, прямо как в кино про Великую Отечественную. Пацаны говорили, что к мусульманам из числа "федералов" "даги" относятся получше, чем к остальным солдатам: мусульман уважают, братаются. При случае я воспользовался этим и проверил слухи, сказав на блокпосту у села ***, что я родом из Татарстана, за что сразу получил кусок хлеба и связку сухарей из рук какого-то пожилого мужчины, видимо местного аксакала. В Дагестане мы чувствовали себя освободителями, богатырями, людьми, несущими мир в дома потревоженных боевиками гражданских лиц. Но и уходили из Дага с радостью постоянное чувство тревоги за свою жизнь, чувство ответственности за жизнь окружающих сменилось на привычную армейскую рутину - подъем, муштра, отбой. И, главное, на душе спокойно.

Однако уже 29 сентября батальон из 350 человек под командованием опытного полковника *** был командирован в Чечню. Цель командировки обнаружение и уничтожение групп боевиков по маршруту Моздок - Гудермес Аргун.

Въезжать в чеченские села гораздо опаснее, чем в дагестанские. Фугасы, мины и другие взрывоопасные подарки могли поджидать нас на каждом шагу. Завалы, засады и кражи имущества - такие последствия кратковременных остановок не особо прельщали нас, поэтому колонна нашей бронетехники проходила села "насквозь" - быстро и без остановок. И, все равно, я успевал заметить, что людей в пройденных нами населенных пунктах практически не было, только укутанные в черное женщины неопределенного возраста, вероятнее всего пожилые. Они стояли толпами вдоль дороги: размахивали кулаками и плакатами с лозунгами различного содержания, кричали и шептались, грозили карой небесной и плевались. Молодые или старые, они все были худыми и высокими, одинаковыми. Довольно мрачная и неприятная картина: женщины в роли магических психологов, выставленных для запугивания "зеленых" (находящихся на службе не более шести месяцев). И ведь молодняк действительно боялся этих женщин-призраков, шарахаясь от них, как от чумных.