Борис Сичкин - Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума Страница 36

А вот не игрался бы кретин в Ланселота — прекрасно бы отдохнул.

Женя Шевченко

Женя Шевченко, исполнительница цыганских песен, также гадает (некоторые, наверное. видели объявление "Женя Шевченко гадает также хорошо, как поет). Одна чрезвычайно интеллигентная женщина, потомок дворянской семьи еще первой волны иммиграции, одна из тех гимназисток, в присутствии которых сказать "черт" было верхом неприличия, решила погадать у Жени. Случилось так, что я в это время был в ресторане "Самовар", где происходило гадание.

Женя выполнила все гадальные процедуры и говорит:

— Ну что, милочка, вам надо пробздеться.

В течение какого-то времени та мучительно пытается сообразить, что бы это могло означать; наконец, интуиция ей подсказывает верное решение:

— Ну вот, суббота или воскресенье...

— Нет-нет, милочка, вам надо не бзднуть, а пробздеться.

— Ну, через две недели длинный уикенд, мы с мужем собираемся в горы...

— Милочка, вы меня не поняли — вам нужно серьезно пробздеться.

— Ну, я не знаю, я уже была в отпуске, я не могу...

— А тогда пиздец.

— Пиздёц?..

— Знаете что, милочка, в следующий раз приходите с переводчиком, а то вы ни хуя русского языка не понимаете.

Да, вот что значит жить вдали от родины и быть оторванной от великого и могучего.

В этой связи не могу не вспомнить авторский концерт Емельяна. Емельян во фраке с достоинством выходит на сцену, садится за рояль, чувствуется, что он уже весь в музыке, и весь его облик дышит благородством. Сидящая рядом со мной интеллигентная женщина с прекрасным русским языком (она в России работала адвокатом) наклоняется ко мне и уважительно, с оттенком гордости говорит:

— Сразу видно, что композитор, а не хуй-ветер.

В тамбовской тюрьме я одно время сидел в камере с малолетками и был у них "бугром", то есть бригадиром. Иду в библиотеку и спрашиваю одного обаятельного с хорошим чувством юмора пацана:

— Федя, какую тебе книгу принести?

— Михалыч, принеси книгу, где есть знакомые буквы.

Феде назначили адвоката. После встречи с адвокатом я его спросил:

— Ну как, понравился тебе адвокат?

— Нет. Худая длинноносая — кошмар. Вот у Сережки прекрасный адвокат — с вот такой жопой, — он развел руки метра на полтора, — и буфера по два пуда.

Я спросил Сергея, что говорит его адвокат.

— Я ее не слушаю. Она садится, а я смотрю на ее сиреневое трико.

Мне разрешили читать, что угодно, но малолеткам с воспитательными целями давали только патриотические книги, из которых они постоянно вырывали последние страницы. Я спросил — зачем?

— Чтоб никто не мог узнать, чем кончается это дерьмо.

Проходивший со мной по одному делу администратор в тюрьме прочитал много книг на медицинскую тему, но не до конца усвоил материал и на суде сказал:

— Постоянные издевательства следователя довели меня до такого состояния, что пульс у меня 60 ударов в минуту, а давление 120 на 80.

Сосед по камере в тамбовской тюрьме пожаловался мне, что адвокат не только защищал его из рук вон плохо, но, похоже, даже был недоволен прокурором, который, по его мнению, запросил слишком маленький срок. Я был знаком с адвокатом и, увидев его в суде, спросил, что между ними произошло.

— Это же такая сволочь! — с возмущением ответил адвокат. — Он строитель, и должен был отремонтировать дорогу. Дорогу он не отремонтировал, а деньги украл. У меня радикулит, и вот я ежедневно по этой не отремонтированной дороге езжу в суд и обратно. Вы можете себе представить эту пытку: с моим радикулитом по всем этим рытвинам и колдобинам?! Таким место только в тюрьме.

Начиная со Жданова, все советские руководители культуры не имели никакого отношения к искусству — главное, чтобы был партийный работник и знал, когда и где за, а когда против. Жданов мог сыграть одним пальцем на рояле "Чижик-Пыжик", правда, часто сбивался и настолько поразил музыкальной эрудицией и однопальцевой техникой Сталина, что тот тут же назначил его главным идеологом. Директором Мосфильма был бывший комиссар милиции Сизов. Директором театра им. Франко в Киеве был назначен работник КГБ. На собрании один артист спросил его, будут ли отпущены деньги на реплики.

— А как же, — бодро ответил новый директор, не понимая причины всеобщего веселья.

В театре Эстрады неожиданно сняли мой знаменитый номер иллюзиониста. Я ничего не могу понять, спрашиваю худрука, тот отвечает:

— Приказ зав. отделом министерства культуры СССР. Я записываюсь на прием, прихожу и говорю:

— Номер идет на ура, он совершенно аполитичен — это безобидная пародия на цирковой иллюзион, очень смешной — на одном из концертов был канадский посол и смеялся до колик; почему его сняли?

— Неизвестно, каким смехом смеялся канадский посол, — многозначительно сказал зав. отделом министерства культуры.

Излишне говорить, что любой театр, концертную бригаду в зарубежные поездки всегда сопровождал сотрудник КГБ, также оформленный членом театра или бригады. Есть такой анекдот: На международном конкурсе скрипачей первая премия — скрипка Страдивари. Советский скрипач занял второе место и страшно огорчен. Его товарищ-скрипач, не занявший никакого места говорит ему:

— Ну чего ты расстраиваешься! Подумаешь — скрипка. Ну, так ты занял второе место — хорошая денежная премия.

— Ты не понимаешь: для меня эта скрипка, как для тебя маузер с дарственной надписью Дзержинского!

На съемках фильма "Падение Берлина" работник КГБ был оформлен постановщиком-директором и наивно думал, что никто не догадывается, кто он такой. После конца съемок он, рассчитывая поразить, одел свой мундир старшего лейтенанта КГБ и был страшно разочарован, когда Юра Тимошенко сказал ему:

— Как, вы старший лейтенант? Мы не сомневались, что вы капитан.

В Минводах я делал пародии на эстрадный концерт. В номере с жонглером я работаю с воображаемыми предметами: палочками, шариками, мячом и т.д. После концерта директор филармонии мне говорит:

— Что же это такое? Неужели Москонцерт не может купить настоящий реквизит, почему такая бедность?

Я с ним полностью согласился и попросил написать в дирекцию Москонцерта и выразить свое отношение.

Я показывал номер "Случайные танцоры". Худрук в целом одобрил, но порекомендовал укоротить и внес ряд дополнительных замечаний. Я оставил все, как есть. На следующем представлении худрук сказал:

— Ну вот, сейчас номер заиграл.

Директор: - А мне как раз раньше больше нравилось.

Сталин гениально держал в страхе всю страну и полностью опроверг крылатое революционное утверждение "Всех не пересажаете!" Однажды Сталин, сам о том не подозревая, очень мне помог.