Маршалы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 36

А где же был Бернадот? Что случилось с корпусом, который должен был пойти на звук канонады и в соответствии с планом захлопнуть ловушку для основной части прусской армии? Стратеги и историки спорят об этом почти двести лет. Первоначально отданные Бернадоту приказы предписывали ему следовать в направлении Наумберга, а депеша Наполеона предусматривала, что если корпуса Бернадота и Даву встретятся, то дальнейший марш они должны совершить совместно. Тем не менее, пока Наполеон громил пруссаков под Йеной, а Даву отражал их бешеные атаки при Ауэрштедте, Бернадот находился всего в одиннадцати милях от этой деревни и, по его словам, не слышал отзвуков ни той, ни другой битвы. Как он утверждал позднее, согласно полученным им приказам он должен был идти к Наумбергу, но ведь это-то он и сделал… Он всегда выполнял приказы с точностью до последней буквы. Между маршалами не было большой любви, но едва ли можно представить, чтобы Бернадот позволил своей личной неприязни к Даву (он имел основания предполагать, что Даву шпионил за ним в свою бытность начальником военной полиции) возобладать настолько, чтобы не прийти ему на помощь в минуту крайней опасности. Гораздо более вероятно, что Бернадот слышал канонаду с обеих сторон, но, оценив ситуацию, решил выбрать самый надежный вариант и следовать букве инструкций. Какой бы ни была причина его бездействия, ни Даву, ни армия никогда ему этого не простили, а Наполеон был просто взбешен безынициативностью Бернадота. «Его нужно отдать под трибунал и расстрелять!» — гремел он, услышав, что его тщательно продуманный план окружения пруссаков провалился, а Даву встретил и уничтожил большее количество пруссаков, чем все прочие корпуса Великой армии.

Бернадот был крайне расстроен тем недоброжелательством в военных кругах, которое принесло ему его бездействие. Когда однажды его напрямую спросили, не было ли связано его отсутствие на поле боя с его ревностью к успехам Даву, он ответил: «Я мог быть уязвлен тем, что получил от Даву нечто вроде приказа, но я выполнял свой долг!» Слова «нечто вроде приказа» позволяют предполагать, что курьеры Даву все-таки нашли Бернадота и объяснили ему сложившуюся на поле битвы ситуацию. Здесь Бернадот, пожалуй, напоминает среднего англичанина из пьесы Шоу «Избранник судьбы». Вы можете найти Бернадота в самых невероятных местах, но никогда вне круга его собственных принципов.

Волна французского нашествия прокатывалась через каждый город, через каждую крепость Пруссии. История еще не знала такого методичного и безжалостного преследования. Бегущих пруссаков выбивали из одной твердыни за другой, пока остатки прусской армии не добрались до моря у Любека.

Во французском авангарде отличился Мюрат, помахивавший на скаку своим золотым жезлом и — в ожидании подхода пехоты Ланна и Сульта с ее обозами — предлагавший гарнизонам замков сдаваться его легкой кавалерии. Как только появлялась пехота, Мюрат галопом летел к следующей цитадели, в очередной раз взмахивал жезлом и захватывал самые лучшие зимние квартиры в округе.

Ланн, развивший в себе почти патологическую ненависть к этому важничающему фигляру, постоянно ссорился с ним, однако обвинения и насмешки совсем не омрачали настроения сына трактирщика. Он радовался жизни, как никогда ранее, и даже его хмурые недоброжелатели оказывались зачарованы его рисовкой и бесстыдной театральностью. Он вел себя скорее как расшалившийся семнадцатилетний юнец, а не как великий герцог и зять императора, но Наполеон, никогда не одобрявший чрезмерного преклонения перед личностью, начинал признавать, что при всех своих ошибках Мюрат — самый лучший командир кавалерии в мире. «Во главе двадцати человек на поле битвы он стоит целого полка!» — однажды заметил он Бертье. Тот промолчал. Его мозги были, видимо, заняты математической оценкой стоимости Мюрата в пудах пороха.

Во главе погони, на острие копья, шел корпус Бернадота. 14 октября он не сделал ни одного выстрела и был свеж, как в самом начале кампании. Именно Бернадот въехал в Любек в конце этого длительного преследования, и именно здесь судьба сделала ему свой самый главный подарок. Среди захваченных им пленных находилась шведская воинская часть, высадившаяся в Любеке для оказания помощи пруссакам. Теперь пруссакам помочь было нельзя уже ничем, и, когда шведы покинули свои транспорты, они тотчас же попали в плен. Бернадот вел себя по отношению к ним с безупречной вежливостью и произвел на их офицеров очень сильное впечатление. Вернувшись в Швецию, они рассказывали чуть ли не легенды об этом очаровательном французском маршале, который их превосходно кормил, говорил им комплименты и вообще создавал у них впечатление, что они приняли участие в летней экскурсии, а не в плачевно закончившейся кампании. Эти офицеры окажутся весьма эффективными агитаторами несколько лет спустя, когда Швеция будет искать наследника своему бездетному королю, и все именитые люди страны выскажутся за Бернадота, солдата и очаровательного человека. Короли из дома Бернадота правят в Швеции и по сей день.

В этой кампании Бернадот отличился еще один раз, вызвав самый громкий взрыв смеха, который когда-либо слышали от усачей ветеранов его корпуса. Пока он обхаживал шведов, у него исчезла повозка с его любекскими трофеями, и он был крайне расстроен пропажей. «Я не жалею о личной утрате, — заявил он довольно жалостливо, — просто из тех денег, что были в повозке, я собирался выдать по небольшой премии каждому рядовому!» Дошло ли это заявление до находившегося в Италии Массена и как он реагировал на него, неизвестно.

Ввиду стойкости, проявленной Даву при Ауэрштедте, его корпусу была предоставлена честь первым пройти на параде победы в Берлине. Оркестры Даву играли республиканские марши, и прусские буржуа мрачно следили за проходящими войсками. Пройдет еще семь лет, прежде чем французам снова придется сразиться с пруссаками, но сейчас они были убеждены, что вся Европа марширует вместе с ними.

Пока Великая армия продолжала оставаться в окрестностях Берлина, добросердечный Бертье еще раз проявил свою склонность вытаскивать людей из неприятных ситуаций. Прусский князь Харцфельд написал излишне многословное письмо потерпевшему поражение королю, где описывал вступление французской армии в Берлин, а письмо было перехвачено французской военной полицией. Наполеон пришел в ярость и заявил, что расстреляет князя как шпиона. Он бы, несомненно, выполнил свою угрозу, если бы Бертье не попросил его помиловать князя.

Именно в Берлине Наполеон подписал знаменитый декрет, направленный на удушение английской морской торговли и запрещающий всем европейским державам поддерживать с ней деловые отношения. Первым от этого запрета получил выгоды Массена, который тотчас же начал продавать лицензии на торговлю за наличные