Иван Спирин - Записки военного летчика Страница 37

В сплошном тумане, примерно через полчаса, справа и совсем близко от нашего самолета я увидел силуэт корабля. Это был Молоков. Корабля же Алексеева мы все еще не видели. Лететь становилось труднее. Я запросил погоду от Амдермы и Маточкина Шара. Эти два пункта имели метеостанции и могли дать погоду. Амдерма давала: ветер - 9-10 баллов, высота облаков - 50 метров, туман, снегопад, видимость - 500 метров. Маточкин Шар давал облачность - 100-200 метров, видимость - 2-4 километра, слабый снегопад. [135]

Надо было пробиваться хотя бы на Маточкин Шар и попытаться сесть в заливе Канкрина. Я дал туда распоряжение, чтобы приготовили аэродром, костры. Но до Маточкина Шара лететь еще далеко, а туман все густел. Высота полета - 100 метров. Неожиданно впереди, совсем рядом, вырисовывается скала, значительно выше нас. Мы шли прямо на нее…

Резкий разворот, и в самый последний момент мы избежали неприятной встречи с ней. Положение становилось серьезным. Управлять приходилось вдвоем. Мы знаками уговорились с Водопьяновым - каждому смотреть в свою сторону, и когда появится какая-либо опасность, реагировать на нее самостоятельно. Другой в это время не препятствует движению рулей и, таким образом, дает самолету возможность маневра.

Наш четырехмоторный корабль не очень юрок. Погода на удивление плохая. Поэтому надо быть готовым к любым эволюциям, чтобы не напороться на скалы, горы и не разбиться вдребезги. К туману прибавился еще резкий порывистый ветер. Машину сильно бросает. Уже утомляются глаза, до боли напряжены мышцы рук, ног, градом катится пот. Но мы полны решимости дотянуть хотя бы до Маточкина Шара.

Оба наши спутника потеряны в тумане. Неожиданно впереди, под самым носом самолета снова встает скала. От нее нам также удается увильнуть в самый последний момент. Едва отошли от берега в море, продолжая лететь прежним курсом, как я заметил впереди, с моей стороны, что-то огромное, белое, неумолимо и грозно надвигающееся на самолет. Привыкнув к черным, голым скалам, я совсем не ожидал встретить огромную гору, покрытую снегом и простирающуюся много выше нас. Свернуть направо - наверняка вмазать в какую-либо гору, свернуть налево - невозможно, так как эта снежная глыба (как мне казалось) несколько загибалась налево. Мы были зажаты в полукольцо. Я все же успел дать полный газ всем четырем моторам и с набором высоты положил машину в левый крен, чтобы развернуться налево. Гора надвигалась… Я еще увеличил крен.

- Что ты делаешь? - крикнул Водопьянов.

Глазами показываю ему на гору. Но он ее не видит: она с моей стороны. Когда казалось, что вот-вот сейчас [136] мы с полной скоростью врежемся в гору, я даю левую ногу доотказа и кладу машину почти вертикально. Удивительно, как наша громадина могла удержаться в воздухе в таком положении. Я с замиранием сердца жду: вот сейчас будет удар - и все кончено…

В этот момент машина резко скользнула на левое крыло. Это увеличило, ускорило разворот и спасло от неминуемого удара о гору.

Почувствовав, что мы падаем вниз, мы оба почти одновременно дали рули в обратную сторону и по приборам привели машину в нормальное положение.

Я заметил совсем близко под крылом самолета воду. До сих пор удивляюсь - как мы не задели (а может быть, слегка и задели, да не почувствовали) поверхность воды.

Впереди опять берег. Совсем низко, осторожно мы пошли вдоль него. Скалы то справа, то слева. Вот промелькнула одна, совсем похожая на двугорбого верблюда.

Спустя некоторое время, когда я собирался точнее поставить машину на курс, вдруг голос Водопьянова:

- Опять эта гора…

Я посмотрел на него. Он недоумевающе разводил руками. Действительно, под нами тот же «двугорбый верблюд». Я сообразил, что это один из островов Крашенинникова, который в сплошном тумане мы обошли кругом два раза. Если будет так продолжаться, то неминуемо напоремся на гору или скалу.

- Пойдем в море! - кричит Водопьянов.

- Подожди, - отвечаю. - пройдем еще немного.

Единственное наше спасение - Маточкин Шар. Туда и надо пробираться. Но через несколько минут я уже согласился с Водопьяновым, что надо итти в море, подальше от этих гор, и пробираться к берегам Большой Земли.

Ломаю курс на 90° влево. Выходим над открытым Карским морем. Отойдя на значительное расстояние, рассчитываю курс, настраиваю радиокомпасы. Идем курсом в Амдерму… Через полчаса начинается сильный снегопад. Попытка пробиться или хотя бы набрать высоту и итти в облаках не увенчалась успехом. Едва вошли в слой облачности, как машина начала обледеневать. Пришлось снова итти низко, над водой. [137]

В Карском море бушевал шторм. Гигантские волны пенились под самым крылом самолета. Я дал распоряжение запрашивать погоду через каждые 15 минут у всех расположенных близ Амдермы населенных пунктов: Юшар, Вайгач, Варнак, Нарьян-Мар. Через каждые 15 минут ко мне подходил Сима Иванов и передавал донесения этих пунктов. Повсюду было одно: сплошной туман, снегопад, видимость от нуля до 50 метров при сильном порывистом ветре. Амдерма же давала ветер - 11-12 баллов, видимость - нуль, туман, сильный снегопад.

Сильным снегом забросало самолет. Внимательно вглядываюсь вперед, силюсь хоть что-нибудь разглядеть. Ничего. Муть, снег и туман… Стараюсь вести самолет на повышенной скорости, но замечаю, что она падает. Это заметил и Водопьянов. То он, то я все прибавляем и прибавляем обороты моторам. Наконец, моторы работают уже на полной мощности, а скорость упала до 140 километров. Залепленные снегом стекла наводят на мысль, что у нас забросало снегом приемники указателя скорости. Этого еще нехватало… Как же лететь дальше? Немедленно включаю обогрев.

- Включи, - кричу Водопьянову.

Когда оба контакта были включены, через минуту или две скорость стала нарастать.

Мы летим уже два с половиной часа в сплошном тумане и снегопаде. Никакого просвета.

- Сколько бензина? - кричу Бассейну.

Он отвечает. Иванов через каждые четверть часа приносит сводки. Погода в Амдерме и во всей округе не улучшается. Вести самолет становится все тяжелее к тяжелее. Наконец, снег повалил так, что даже белую пену волн почти под самым крылом различить невозможно.

Удастся ли добраться до земли? Я высунулся в открытое окно, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Ветер сорвал шапку, швырнул ее в море.

«Шапка уже утонула», - подумал я.

Еще час мучительного полета над беснующимся морем, в неистовом снегопаде и проклятом тумане. Наконец, к нашей радости, видимость становится немного лучше. Я уже начинаю определять ее по секундомеру, засекая впереди показывающиеся беляки волн. Вот она - 200-500-1000 метров. Потом видимость стала [138] еще большей и, самое главное, мы могли уже подняться на 150 метров от воды. Изменили курс с намерением подойти к берегам Новой Земли.