Вашингтон Ирвинг - Жизнь пророка Мухаммеда Страница 37

Наконец настало время, когда благодаря договору с курайшитами Мухаммед и его последователи могли явиться в Мекку и, не опасаясь за свою жизнь, пробыть три дня у священной Каабы. Пророк не замедлил отправиться в путь в сопровождении многочисленной, хорошо вооруженной свиты; с собой они вели семьдесят верблюдов, предназначенных для принесения в жертву. Давние враги Мухаммеду не препятствовали и только наблюдали за ним с соседних холмов. Вступив в пределы Мекки, богомольцы, согласно договору и обычаю, сняли с себя военные доспехи и оставили только вложенные в ножны мечи.

Велико было их счастье увидеть снова башни священного города; сердца их переполнялись радостью. Они выполняли древние обряды с таким рвением и благоговением, что многих жителей Мекки привлекли к своей вере. Исполнив все церемонии, Мухаммед сменил одежду богомольца на свое обычное одеяние и направился в Сариф — деревушку в шести милях от Мекки, вне ее священных границ. Здесь ему предстояла другого рода церемония: женитьба на Маимуне[16], дочери аль-Хариса. Он сосватал ее сразу по прибытии в Мекку, но отложил свадьбу, желая предварительно выполнить все обряды богомолья. Это был, бесспорно, его второй брак из политических расчетов, потому что Маимуна была вдова и притом пятидесяти одного года, но этим браком он приобретал двух могущественных союзников.

Во-первых, это был племянник вдовы Халид ибн аль-Валид, неустрашимый воин, едва не разбивший Мухаммеда в битве при Ухуде. Во-вторых — Амру ибн аль-Аас, друг Халида; он, как мы уже упоминали, в начале пророческой деятельности Мухаммеда осыпал его язвительными стихами; затем курайшиты послали Амру к абиссинскому царю, чтобы убедить того выдать сбежавших мусульман. Но отныне ему предстояло нести в чужие страны веру, которую он некогда так ревностно преследовал.

Глава двадцать восьмая

Мухаммед отправлял много посольств за пределы Аравии, приглашая соседних правителей принять ислам; между прочим, было отправлено посольство и к правителю Боеры, средоточия торговых путей на границе с Сирией, куда Мухаммед в молодости сопровождал свой первый караван. Однако до цели посол Мухаммеда не добрался — он погиб в сирийском городе Мута от руки араба-христианина, сына наместника Ираклия.

Желая отомстить за это убийство и обеспечить на будущее время безопасность другим послам, Мухаммед собрал трехтысячную армию. Впервые мусульмане готовились к прямому столкновению с Римской империей. Командование войском вверили вольноотпущеннику Зайду. С ним были двоюродный брат Мухаммеда — Джафар, сын Абу Талиба; Али — тот самый, что своим красноречием перед абиссинским царем отразил домогательство курайшитского посольства; Абдаллах ибн Кавах — поэт, одинаково прославившийся как стихами, так и храбростью, а также новообращенный Халид ибн аль-Валид, по собственному желанию присоединившийся к походу, дабы мечом доказать искренность своего обращения.

Зайд двигался быстро, чтобы прийти в Муту неожиданно. Он получил приказ щадить женщин, детей, монахов и слепых; его воинам запрещено было разрушать дома и рубить деревья.

Маленькая армия вышла из Медины в полной уверенности, что нападет на врага неожиданно. Однако уже на марше мусульмане узнали, однако, что превосходящие силы греков двигаются им навстречу. Был созван военный совет. Некоторые были за то, чтобы остановиться и ждать дальнейших приказаний Мухаммеда, но Абдаллах требовал бестрепетно идти вперед, невзирая на многочисленность врага. «Мы сражаемся за веру! — восклицал он. — Если мы падем, рай будет нам наградой. Мы победим или станем мучениками!»

Противоборствующие армии сошлись недалеко от Муты. Зайд получил смертельную рану в одной из стычек, священное знамя выпало у него из рук, но было подхвачено и поднято кверху Джафаром. Вокруг него завязалась бешеная борьба — Джафар защищал знамя с отчаянной храбростью. Потеряв кисть одной руки, он схватил его другой; когда же и эта рука была отсечена, он сжал знамя окровавленными обрубками; наконец меч рассек ему череп, и он пал на землю, однако же не выпустив знамени. Его заменил поэт Абдаллах, но и он вскоре пал под ударом меча. Халид, видя смерть трех мусульманских предводителей, схватил в свою очередь роковое знамя, и из его руки оно уже не выпало. Голос его ободрил колеблющихся мусульман. Если собственный его рассказ заслуживает доверия — а он был из числа тех, чьи подвиги не нуждаются в преувеличении, — то девять мечей сломались в его руке во время этой битвы.

Ночь разлучила сражающихся. Наутро Халид, вставший во главе армии, сумел ввести неприятеля в заблуждение относительно количества своих войск, и на той стороне предположили, что мусульмане получили сильное подкрепление. Поэтому враг предпочел отступить — столь поспешно, что это больше походило на бегство. Мусульмане на щадили отставших. Халид разграбил брошенный лагерь и вернулся в Медину с большой добычей. С собой мусульмане везли тело Джафара, найденное на поле битвы.

Несмотря на победу, вступление войска в Медину напоминало скорее похоронную процессию, чем триумфальное шествие. Воины оплакивали смерть трех любимых своих полководцев. У Джафара остались красавица-жена и сын. Мухаммед был тронут их горем. Он взял на руки осиротевшего ребенка, и слезы полились из его глаз. Но волнение его еще больше увеличилось, когда он заметил юную дочь верного Зайда. Он бросился к ней на шею и горько заплакал.

Хоронили Джафара на третий день по возвращении войска. Тут к Мухаммеду вернулось его самообладание, и он корил толпу за рыдания. «Не оплакивайте, — сказал он, — смерть этого брата моего. Взамен двух рук, потерянных им при защите знамени веры, он получил два крыла, чтобы вознестись в рай, где он будет наслаждаться бесконечными радостями, уготованными для всех верующих, павших на поле битвы».

За храбрость, проявленную Халидом, Мухаммед дал ему почетное прозвище «Божий меч», которое и сохранилось за ним.

Глава двадцать девятая

Мухаммед силою как своего оружия, так и красноречия добился господства над многими арабскими племенами. Под его началом было теперь несколько тысяч воинов, сынов пустыни, привыкших к голоду, жажде и палящим лучам солнца, — для них война была скорее развлечением, чем трудом. Он укротил их необузданность, упорядочил их храбрость, подчинил их закону. Победы внушили им уверенность в себе и в фанатичную веру в своего вождя.