Вашингтон Ирвинг - Жизнь пророка Мухаммеда Страница 38

Планы Мухаммеда постепенно расширялись, и в уме его зародилась мысль о великом предприятии. Мекка, его родной город, место, где поколениями жил его род, где он сам провел счастливые годы юности, все еще находилась в руках его непримиримых врагов. Кааба, куда все сыны Измаила стекались на богомолье, все еще осквернялась обрядами идолопоклонства. Водрузить знамя правоверия на стенах родного города, очистить священное место от богохульства, восстановить поклонение единому истинному Богу и сделать Мекку центром ислама — вот что составляло теперь его главную цель.

Препятствием служил мирный договор с курайшитами. Однако после нескольких случайных стычек у мединцев появился повод обвинить своих давних противников в нарушении условий договора. Курайшиты между тем, опасаясь быстро растущего могущества мусульман, старались уладить ссоры и загладить проступки некоторых своих неосторожных представителей. Их вождь Абу Суфьян отправился в Медину на переговоры — он надеялся, что повлиять на пророка ему поможет дочь Омм-Хабиба.

Для высокомерного вождя было тяжелым испытанием явиться едва ли не просителем к человеку, которого он называл обманщиком; но гордой душе его суждено было испытать еще большее оскорбление, так как Мухаммед, замышляя войну, даже не удостоил его ответом.

Абу Суфьян попробовал поискать посредничества у Абу Бакра, Омара и Али, но и все они не пожелали иметь с ним дела. После этого он стал домогаться расположения Фатимы, дочери Мухаммеда и жены Али, льстя ее материнскому самолюбию просьбой дозволить ее сыну Хасану, шестилетнему мальчику, быть его заступником; но Фатима высокомерно ответила: «Сын мой слишком мал, чтобы покровительствовать, да и всякое покровительство бессильно против воли пророка Божия». Дочь его Омм-Хабиба, на влияние которой он рассчитывал, только прибавила ему огорчения: когда Абу Суфьян хотел сесть на циновку в ее доме, она воскликнула: «Это место пророка Божия — оно священно и не может служить сиденьем идолопоклоннику!»

Чаша унижения переполнилась, и Абу Суфьян в озлоблении проклял свою дочь. Затем он снова обратился к Али, умоляя его дать совет — что делать в создавшейся ситуации.

«Вот лучший мой совет, — сказал Али, — обещай, в качестве главы курайшитов, соблюдение мирного договора и затем возвращайся домой». — «Но будет ли мое обещание иметь какое-нибудь значение?» — «Не думаю, — отвечал Али, — но я не уверен и в противном».

Следуя этому совету, Абу Суфьян явился в мечеть и заявил от имени курайшитов, что мирный договор будет свято соблюдаться ими; затем он вернулся в Мекку, глубоко униженный неудачным результатом своего посольства. Курайшиты только смеялись над ним, говоря, что его заявление о мире не имеет никакого значения, коль скоро о мире ни слова не сказал Мухаммед.

Глава тридцатая

Мухаммед тем временем тайно готовился к походу на Мекку. На всех путях в Мекку были выставлены заставы, чтобы курайшиты раньше времени ничего не узнали. Несмотря на все эти предосторожности, тайна едва не вышла наружу. В числе последователей Мухаммеда, бежавших из Мекки, был некто Хатеб, семья которого осталась в городе, не имея там ни родственников, ни друзей, которые могли бы заботиться об ее благосостоянии. И вот этот Хатеб задумал снискать для нее благосклонность курайшитов, выдав им план Мухаммеда. Он написал курайшитам письмо и отправил его в Мекку с рабыней по имени Сара. Она была уже в пути, когда Мухаммед узнал об измене. Али с пятью другими всадниками на быстрых конях посланы были в погоню; вскоре они догнали Сару, но, обыскав ее, не нашли ничего. Али, однако, был уверен, что пророк не может ошибиться. Обнажив меч, он поклялся, что снесет женщине голову, если она не отдаст письма. Угроза подействовала — Сана вытащила письмо из волос.

Хатеба обвинили в предательстве. Он оправдывался желанием обеспечить покровительство семейству, которое вынужден был покинуть. Омар хотел снести ему голову, но Мухаммед, вспомнив, что Хатеб храбро сражался при Бадре, простил его.

Вскоре после этого десятитысячное войско мусульман выступило из Медины. Омар, которому поручили руководить движением и назначать места для привалов, скрытно повел воинов горными проходами. Армия дошла, не обнаружив себя, до долины Марр-Аззар, находящейся недалеко от священного города; ночью мусульмане раскинули свои палатки, и Омар в первый раз позволил им зажечь бивачные огни.

Неожиданно в лагере появился дядя Мухаммеда аль-Аб-бас, ушедший с семьей из Мекки, чтобы — как он заявил — стать под знамя пророка. Мухаммед принял его милостиво, хотя и сделал намек на то, что он так долго медлил. «Ты — последний из бежавших, — сказал он, — как я — последний из пророков». Аль-Аббас послал свою семью в Медину, а сам присоединился к войску. Видя, сколь серьезно настроен его племянник, аль-Аббас — в опасении, что курайшиты будут истреблены все до единого, — надеялся убедить их сдаться без боя.

К концу ночи разведчики вели к Омару двух пленных, захваченных недалеко от города. Это были Абу Суфьян и один из его военачальников. Омар при свете бивачного огня узнал Абу Суфьяна и воскликнул: «Хвала Богу, в моих руках такой враг!» Он уже занес саблю, но тут в дело вмешался аль-Аббас, сказал, что участь пленника должен решить сам пророк. При этом он бросился к Мухаммеду; вслед за ним явился и Омар, с криком требуя головы Абу Суфьяна.

Таким образом, от Мухаммеда зависела жизнь человека, изгнавшего его из дома и родного города, преследовавшего его семью и друзей; но, с другой стороны, этот человек был отцом жены Мухаммеда. Подумав, пророк отложил окончательное решение до утра.

На другой день пленника привели к Мухаммеду, и их разговор, при котором присутствовали аль-Аббас и Омар, закончился тем, что Абу Суфьян признал Мухаммеда пророком. Впрочем, не последнюю роль в этом сыграли угрозы Омара, и, следовательно, получило подтверждение правило, что для убеждения упорно неверующих лучшее доказательство — меч!

Обращение в мусульманскую веру помогло Абу Суфьяну добиться приемлемых условий для жителей Мекки, в случае если они изъявят покорность. А чтобы Абу Суфьян мог составить понятие о силе мусульманской армии, был устроен общий смотр, на который каждое арабское племя явилось со своими знаменами и оружием. Абу Суфьян был поражен численностью сторонников Мухаммеда.

«Клянусь, с ним бороться нельзя! — вскричал он, обращаясь к аль-Аббасу. — Действительно, племянник твой обладает великой силой».

«Именно так! — ответил тот. — Вернись же к своему народу, позаботься о его безопасности и предостереги от сопротивления пророку».