Михаил Болтунов - Диверсант Страница 38

Телеграмма была подписана оперативным псевдонимом подполковника Патрахальцева Николай.

«Н… да… — подумал про себя Черный, — вот тебе и задачка. Обычная партизанская задачка из Центра, ничего особенного, но как ее решить без хорошо поставленной разведки, агентуры на местах?»

Легко сказать: «немедленно установите наблюдение», «сведения должны быть точны, подробны и проверены».

Командир и зам по разведке смотрели друг на друга. Говорить было нечего. Все ясно и без слов.

Центр неспроста подчеркивал важность разведки. Но и они не сидели сложа руки. Однако, видимо, этого мало.

Сов. секретно

Москва. Центр. Радиостанция «Слива» 26.8.42 г.

«После краткого ознакомления с работой пришел к выводу: шлите помощников. Большой район требует времени. Одному обслуживать трудно.

Черный».

Глава третья

Сов. секретно

Москва. Центр. Радиостанция «Пена». 1.9.42 г.

«Приказ об активизации действий в связи с наступлением наших войск на Западе и в районе Клетской получил.

Гриша».

Что ж, приказ об активизации был предельно ясен. Но для него, капитана Черного, это означало, в первую очередь, усиление разведывательных мероприятий, скорейшее насаждение агентурной сети.

Сегодня они вместе с Николаем Кузьменко и Федором Якушевым шли на очередную встречу с Павлом Кирбаем. Неделю назад с ним уже виделись Седельников с Кузьменко. Теперь Черный решил сам взглянуть на Павла.

Встретились на лесной дороге из рыбхоза в Залютичи. Кирбай, как и обещал, принес свежей рыбки.

Черный, поблагодарив за рыбу, спросил напрямую:

— А ты знаешь, кто мы?

— Догадываюсь, партизаны. У полицаев свежей газеты «Правда» не бывает.

«Верно подметил парень», — подумал Черный. В прошлый раз разведчики угостили его газетой для самокруток. Но, судя по всему, Кирбай ту газету не скурил.

— Ну раз так, давай в открытую.

Павел был не против и в открытую.

Черный спросил, почему не в армии. Оказалось, ждал мобилизации, да повестки так и не пришли. Ходил сам в Житковичи, сказали: сиди, вызовем. Да опоздали. Немцы опередили.

— Вот что, Паша, нам нужны сведения о немцах. Будешь рассказывать то, что знаешь.

Кирбай с радостью согласился. Черный предложил в следующий раз встретиться здесь же, на дороге. Однако Павел замялся.

— Тут увидеть могут наши залютические. Надо ли лишний раз обнаруживать себя?…

Что ж, Кирбай дело говорил. Решили подумать вместе, где удобнее устроить следующую встречу.

После ухода Павла обменялись мнениями и единогласно пришли к выводу, что Кирбай вполне подходящая кандидатура. Оставалось научить его, какие и как собирать сведения о фашистах, и договориться о тайниках, где он сможет оставлять записки для партизан, чтобы исключить частые встречи со связными.

Вторым, с кем предстояло познакомиться с подачи партизанского хлебопека Матрены Мицкевич, был Илья Пришкель.

Жил он в Восточных Милевичах, вел свое хозяйство, был женат, имел детей. К немцам на поклон не бегал.

Пришкель встретил партизанских посланцев с радостью. По всему чувствовалось — душа человек.

Когда заговорили о партизанах, о том, почему он не ушел в лес, Пришкель резонно заметил:

— А с чем партизанить? С бабским ухватом? Оружия-то нет. Ну, а коли вы пришли, — я готов. Берите меня с собой.

Откровенно говоря, Илья Васильевич приглянулся Черному. И в отряде бы он пригодился, но на месте нужнее.

— Нам очень нужны свои, преданные люди здесь, чтобы давать сведения о фашистах, об их войсках.

Пришкель смекнул в чем дело. Согласился. На прощание Черный попросил Илью Васильевича выведать о людях в Микашевичах.

— Очень наши люди нужны там, — заключил он.

А в это время уже начинал работать Кирбай. На очередной встрече он сказал, что через его сестру Алиму ищет выход на партизан некто Гарбуз, инженер.

Черный задумался. Это могла быть немецкая «подстава». Инженер работал на фашистской лесопилке. А с другой стороны, Гарбуз жил в Житковичах. Если это действительно честный человек, он был бы ценен для партизан.

— Вот что, — сказал Черный Кирбаю, — если Гарбуз появится еще раз, сведешь его с нами.

Так и случилось. Молодой инженер вскоре снова появился. С ним на встречу пошел Седельников. Вернулся сияющий.

— Стоящий мужик. Да не один. В Житковичах есть еще несколько человек, которые готовы нам помогать, — инженер Горев, Степан Татур и бывший офицер Красной армии Николай Корж.

На встрече с Седельниковым Гарбуз дал некоторые сведения по житковическому гарнизону. Оказалось солдат и офицеров там около ста пятидесяти человек. Отряд полевой жандармерии, состоявший из трех десятков жандармов, и отряд полиции во главе с известными уже Германом и Кацюбинским.

Фашисты имели на вооружении пушки, пулеметы, солдаты — автоматы.

Это были первые, весьма важные сведения, добытые разведывательным путем.

Порадовало Черного и еще одно сообщение Гарбуза. Оказывается, того самого Николая Коржа, который готов сотрудничать с партизанами, неоднократно звали на работу в жандармерию.

Известия были хорошие. Однако Гарбуза и его друзей следовало проверить. Вот тут пригодился Пришкель. Попросили Илью Васильевича съездить в Житковичи, узнать, что там нового.

По возвращении Пришкель сообщил — в Житковичах большой переполох, на улицах появились расклеенные листовки, а возле самой жандармерии кто-то газету «Правда» ночью вывесил. Немцы были в бешенстве.

Что ж, ребята Гарбуза не подвели. Вскоре через связных Алиму Кирбай и Евгению Матвиец группе Гарбуза-Горева были переданы две мины и пять термитных зажигалок.

Горев, Корж и Гарбуз взорвали два фашистских эшелона с горючим и подожгли склад.

Центр проникновение в Житковичи расценил как несомненный успех.

…Вскоре при очередной встрече Илья Пришкель рассказал о Ванюшке Конопатском — киномеханике в Микашевичах. Сам Конопатского он не знал, но рассудил так — в армию парень не попал, а тут немцы. Ну и заставили. Теперь вот крутит фашистам кинофильмы.

А для партизан проникновение на станцию Микашевичи было, что называется, мечтой. Станция эта маленькая, да важная — через нее проходят железнодорожные ветки из Бреста на Житковичи, из Барановичей на Сарны. И если в Житковичах у Линькова и Черного уже были свои люди, то в Микашевичах — пусто. А ведь посади своего человека, и треугольник Житковичи-Микашевичи-Барановичи был бы под дополнительным контролем. Ведь Центр все время требовал проверки и перепроверки разведданных.