Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - Стинг Страница 38

«К тому же, – говорит Джерри, – она была моей девушкой, и ты ее у меня увел».

«Она всего пять минут была твоей девушкой, и я ее не уводил».

Он прикуривает и выдыхает дым прямо мне в лицо.

«Не парься, это не конец света».

«Правда?»

«Это точно. Слушай, я тут узнал кое-что интересное. Энди Хадсон говорил мне о том, что набирают музыкантов, для того чтобы играть в оркестровой яме в театре. Ты уже нормально читаешь ноты?»

«Нормально», – мрачно отвечаю.

Джерри осматривается по сторонам, чтобы убедиться в том, что нас никто не подслушивает, и наклоняется ближе ко мне.

«Слушай, в университетском театре собираются ставить мюзикл «Иосиф и его удивительный разноцветный плащ снов». Им нужны молодые музыканты. И там платят вполне адекватные деньги».

«Адекватные? – переспрашиваю я. – И это сколько?»

«Шестьдесят в неделю, шесть вечерних представлений в неделю и одно утреннее, две недели репетиций, гарантированно минимум на месяц. Интересно?»

Размышляя над предложением, я откинулся на спинку и покачался на двух задних ножках своего стула. Шестьдесят фунтов в неделю я в последний раз зарабатывал, когда вместе с Меган работал на фабрике по производству замороженной стручковой фасоли.

«Интересно».

Последующие несколько недель оказались не самыми простыми в моей жизни. Колледж казался слишком маленьким для троих: двух любовников и одного парня, которому наставили рога. Меня утомили перешептывания за спиной, полные сострадания и сожаления взгляды, а также прочувствованные добрые советы доморощенных психологов. Даже учителя пытаются советовать, как мне жить дальше. Все это ужасно раздражает, и я чувствую себя совершенно омерзительно. Когда я приезжаю к родителям, мама в ужасе от того, как сильно я похудел, и готовит мне на ужин огромные порции, которые я не в состоянии съесть. У нее хватает такта не расспрашивать меня, в чем дело, и я ничего ей не говорю, – она уже сотни раз видела это кино. После того как в любовном треугольнике я долго исполнял роль своей матери, жизнь заставила меня побыть в шкуре отца.

Мюзикл «Иосиф и его удивительный разноцветный плащ снов» Тим Райс и Эндрю Ллойд Уэббер написали, когда еще учились в школе. Многие считают, что это их лучшее произведение. Ветхозаветная библейская история Иосифа Прекрасного и его разноцветного плаща, всеобщего объекта зависти. Его продают в рабство в Египет, где тот становится советником фараона и в конце концов мирится с членами своей семьи. В общем, это настоящий миф, переложенный на рок-музыку в стиле 1950-х годов, с отличной аранжировкой и просто очень милое произведение без каких-либо претензий. Мюзикл поставит режиссер Гарет Морган. Произведение неожиданно станет хитом 1974 года и будет проходить при полном зале на сцене целых десять недель, то есть гораздо дольше, чем планировали.

Я рад, что после долгих мытарств у меня будет хорошо оплачиваемая работа в профессиональном коллективе. Именно к этому я и стремился все эти годы. Каждый вечер я прихожу на работу, на сцене стоит огромная стальная конструкция, у меня есть свое рабочее место с пюпитром и лампочкой для подсветки нот. В предвкушении представления публика рассаживается в зале и галдит.

Мне нравятся суета и беготня за сценой перед началом мюзикла: артисты в гриме и костюмах преображаются в героев или злодеев, стариков и юных соблазнительниц, перед выходом на сцену успокаивая нервы последней сигаретой и шутками. Я влюбляюсь в волшебство театра, дешевой иллюзии и кичевого гламура, в шум и притворство. У меня нет никакого желания становиться актером, просто мне нравится находиться здесь и играть на басу в своей темной пещере. Я придумываю себе, что все происходящее на сцене построено на невидимом пульсирующем звуке, который издает инструмент в моей руке. И когда в зале гаснет свет и в тишине дирижер поднимает свою палочку перед первыми звуками музыки, я чувствую себя до смешного счастливым.

Нашего дирижера, похожего на большого плюшевого мишку, зовут Эван Уильямс. Он машет палочкой, глядя на ТВ-монитор и слушая через наушник сообщения от людей, отвечающих за освещение, словно это сообщения от самого Господа Бога. На гитаре играет местная легенда Джон Хедли, на барабанах – тоже хорошо известный Ронни Пирсон. Джон некоторое время играл в Phoenix Jazzmen, а до этого коротко, но успешно выступал в Лондоне с группой барабанщика «Блинки» Дэйвидсона, а до всего этого был одним из моих любимых местных блюзовых музыкантов. Джон похож на белого Хендрикса, копна светлых волос обрамляет его худое мрачное лицо. Он худой как спичка и похож на большой скелет птицы на двух длинных худющих ногах. Джон – милейший парень с отличным чувством юмора и великолепный гитарист. Думаю, он через многое прошел и придерживается простой философии, веря в терапевтическую дисциплину музыки.

Говорят, что когда-то давным-давно Ронни Пирсон мог войти в состав The Beatles, когда им был нужен барабанщик. Ронни из города Уоррингтона, расположенного рядом с Ливерпулем, и приблизительно одного возраста с битлами, но я никогда не буду спрашивать его по поводу этой истории. Я не хочу расстраиваться, если все это окажется выдумкой, через Ронни я стараюсь сохранить свою связь с великими музыкантами. Вообще, у Ронни были случаи, когда он мог бы стать очень известным, но не стал. Например, Ронни ушел из группы Back Door как раз в тот момент, когда те становились популярными. И потом, когда я сам стал известным, у Ронни было чувство, что удача обошла его стороной. Он супербарабанщик, безусловно, он востребован как студийный музыкант и очень профессионально умеет играть в разных стилях. Очень многие барабанщики считают его лучшим из лучших. Мы с Джерри просто счастливы играть в одной группе с такими людьми.

Я наконец пришел в себя после измены Меган и начинаю обхаживать девушку из колледжа по имени Лиззи. Она высокая блондинка и, вне всякого сомнения, самая красивая из всех студенток вуза. Мои шашни с Лиззи вызывают у Меган странную реакцию. Однажды, не знаю почему – то ли у нее с Дереком не клеится или ей не по себе оттого, что я теперь с красоткой Лиззи, – Меган говорит, что хочет ко мне вернуться. Я с огромной радостью информирую ее, что это невозможно. Как в диалоге из любимых моей матерью ужасных фильмов, я говорю Меган, что больше не в состоянии пережить столько боли, хотя на