Михаил Шевченко - Избранное Страница 38

Не хочет одеваться.

— Эх ты, — говорю. — Какой же ты солдат? Солдаты одеваются. И другим помогают все делать. Ты видел на улице, как солдаты прокладывали москвичам газопровод?..

Умолкает. И через минуту одевается.

Едем к бабушке в Лукино. Путь на автобусе до метро — путь в детский сад. Максим очень беспокоится:

— Куда мы едем? Куда мы едем?

— К бабушке.

— А не в детский сад?

— Нет.

Успокаивается лишь тогда, когда входим в метро. А к детскому саду — мимо метро.

Проснулся поздно. Лежит в постели. Захожу к нему.

— Папа, впусти день в комнату. Пожалуйста.

Догадываюсь: надо сдвинуть занавеску на окне.

Прочитали «Мужичок с ноготок».

— Давай споем эти стихи, папа, — сказал Максим.

Я взял аккордеон и пропел стихотворение на мотив «Сормовской лирической».

Максим в восторге. Я предложил ему петь, как в опере, — каждый свою партию. Максим пел «мужичка». Затем мы менялись ролями.

С этого вечера он часто просит меня «петь книжки». У нас есть своя музыка на «Гибель Чапаева», «Мальчишка Том», «Буря мглою небо кроет» и другие.

В Лукино приехали на «Волге» родственники жены. Максиму так хочется посидеть в кабине, «попутешествовать». Но тетя, хозяйка машины, не разрешает.

— Я ничего-ничего не буду трогать, бабушка Ивушка! — молит Максим.

Бабушка Ира неумолима.

— Да уж пустите его, — прошу я. — Он сдержит слово, раз обещает…

— Нет-нет, что-нибудь скрутит…

Максим отходит от машины. На ресницах слезы. Берет меня за руку и тянет на улицу. Срывающимся голосом твердит:

— Папа, не проси! Не проси!! Не проси!!!

И все дальше утягивает от двора.

Уезжает с моей сестрой Таней в Россошь. При расставании с нами, когда тронулся поезд, заплакал.

Таня прижала его к себе. Когда отъехали, она тихонько запела. Максим перестал плакать и сказал:

— Тетя Таня, ты поешь, чтобы мне не грустно было?

— Да.

— Ну, пой, пой. Мне уже не грустно.

Вскоре приехал в Россошь и я. Вышли с Максимом со двора на улицу. По дороге едет телега, запряженная парой гнедых лошадей.

— Смотри, папа! Смотри, какая живая тачанка!

Когда телега проехала, спросил:

— А где же Чапаев и Петька?

Дедушка Петя ушел на станцию за молоком. Бабушка Груня готовит завтрак. Максим один в саду.

Присел под яблоней, затих — чем-то увлекся.

Подхожу. Смотрю, он снял с травинки крошечного жука, которого у нас называют солнышком, положил на ладонь и рассматривает.

— Кто ты? Кто ты? — спрашивает он жука.

Что отвечает жук — не слышно.

— Это солнышко, — говорю. — Сейчас оно доползет до кончика твоего пальца и улетит. Видишь, ползет на кончик пальца?.. А ты ему сказал, кто ты?.. Кто ты на земле?

Солнышко распустило красные в черную горошину крылья и взлетело.

Максим проводил его взглядом. Помолчал и ответил удрученно:

— Вот, не успел сказать ему, кто я.

— Ничего, — говорю. — Не огорчайся. Ты еще не раз встретишься с солнышком и скажешь.

Ушел один в сад. И нет. Я пошел его искать. Стоит между вишнями.

— Ты что, сынок?

— Да вот, папа… пришел сказать спасибо вишенке. Она ведь ягоды мне дарила. И огородику спасибо — он мне, и бабушке Груне, и дедушке Пете огурчики давал…

Часа через полтора. Стоит на террасе и смотрит на улицу. Перед двором пасется соседская коза. Он был дружен с ней, выносил ей хлеба, яблок.

Отдергивает занавеску.

— До свиданья, козочка. Кто же тебя будет угощать?

Я почувствовал, как не хочется и мне покидать родной дом.

Присели на прощание. Стал очень серьезен. Поцеловал бабушку и дедушку. Те крепятся, а у самих глаза повлажнели.

— Не плачьте. Я еще приеду! — успокаивал их Максим. — Я еще приеду.

Живем в Москве. С месяц как вернулись.

Иногда садится на стул, нагибается, локти на колени, голову чуть набок, сцепляет пальцы, а большими вертит.

— Кто это так делает?

— Дедушка Петя, — отвечает Максим и добро улыбается.

Играем по вечерам. Он увлечен машинами.

— Садись ко мне, папа. Поедем.

— Куда?

— Поедем в Россошь!

И мы «едем». И он комментирует поездку. Вот мы уже на станции. Вот уже подъезжаем к элеватору. У элеватора заходим в магазин. Берем ситро бабушке и сигареты дедушке. Поворачиваем возле Бондаря на Кооперативную улицу. А вот уже и дед Петя нас встречает! Ура-а!

Разговариваем о том, как жил Максим летом в Россоши. Оказалось, там он познакомился с героями, которых знал по книжкам: козликом, лошадьми, собачкой, кошкой, курами, гусями, поросятами, утками…

— Да, я видел всех-всех, кого раньше читал… Вот!

Год пятый

Приношу ему книжку-раскладушку. Недоволен:

— Это же книжка для маленьких! Папа!..

Ах как хочется скорее быть большим! А ведь будет время, когда, наоборот, захочется быть маленьким.

Рассматривает в «Правде» карикатуру. Она посвящена заходу американского шестого флота в Грецию.

— Кто этот дядя? — показывает Максим на грека.

— Это хозяин Греции. Есть такая страна.

— А это? — показывает на американца.

— Это дядя Сэм.

— А кто он?

— Пират, разбойник. Видишь, как расположились его корабли (на рисунке они лежат в кроватях, даже руки у них есть, что приводит Максима в недоумение: разве есть корабли с руками?). Вот дядя Сэм и будет Грецию грабить.

— Тогда, папа, почему же дядя грек пускает к себе пирата Сэма? Что же он делает? — говорит Максим сокрушенно.

Приходит мама. Он и ей показывает карикатуру и снова говорит:

— Зачем же грек пускает к себе грабителя?

После паузы:

— И дядя Сэм — тоже мне!! Зачем же он грабит?..

Зачем? Зачем?.. Вопросы-то воистину детские!

Прочитал ему сказку «Крошечка-Хаврошечка». Понравилась.

Потом лег он спать. Проснулся часа через два. Взял книжку, полистал и позвал меня:

— Ты видишь, папа, какой красивый царевич?.. И правильно он сделал, что женился на Крошечке-Хаврошечке, а не на этих…