Анатолий Терещенко - Женское лицо СМЕРШа Страница 38

Того, кто станет с возрастом «совок»…

Так наречет их выросшая подлость,

С Иванами, не помнящим родства.

Мой гнев назвал антигероев — кодла

Они мне — облетевшая листва.

Немногие с войны идут седыми

Сегодня с нами…

На Большой Войне

Остались миллионы молодыми

В пожухлых травах

маком пламенеть.

Цифирь войне печально серебрится,

Но воздаем мы почести не ей,

А матерям, которым всё не спится

В тяжелом ожиданье сыновей!

22 июня 2011 г. Санкт-Петербург.

БОЙ РУКОПАШНО-МУЗЫКАЛЬНЫЙ

Сотрудники отдела контрразведки СМЕРШ дивизии, в котором служила Лида Ванина, занимались святым делом — вместе с воинами Красной Армии гнали противника на запад. Однажды при смене позиций соединения пришлось перемещаться и армейским чекистам. Жалко было покидать обжитый блиндаж, расположенный на опушке смешанного леса. Вход в штаб военной контрразведки дивизии прикрывал густой кустарник орешника — лещины. Маскировка его была такова, что он не просматривался ни в бинокли вражескими пехотинцами и артиллеристами, ни воздушными пиратами при бомбометании.

Погрузив на кузов полуторки нехитрый скарб отдела, Лидия Федоровна отказалась от предложения начальника сесть в кабину грузовичка, куда посадили раненого оперативника, а взобралась на кузов, в котором сидело отделение охраны и несколько смершевцев.

— Павел Федорович, ну как я могу ехать без визуального контроля над моими секретами. Как говорится, хранить свой секрет — мудро, но ждать, что его будут хранить другие — глупо. В такой ситуации секреты долго не живут, — смудрила розовощекая Лида от переполненных эмоций. Она всегда волновалась, когда приходилось срочно перемещаться отделу. Кроме всего прочего, ей было приятно проехать вместе с красивым, рослым парнем — коллегой особого отдела, оперуполномоченным старшим лейтенантом Малоземовым Виктором. Несмотря на молодость, ему было всего только двадцать шесть, в коллективе отдела его уважали сорокалетние «старики». Он был коренаст и плечист фигурой, умен, добр и обязателен. Обладал недюжинной силушкой. Однажды он даже показал фокус — «крест» из двух двадцатилитровых канистр с бензином. Каждую канистру он удерживал, разводя руки в стороны, на среднем пальце.

Другой раз вытолкал плечом полуторку, завязшую на разбитой осенними дождями проселочной дороге. Его карие глаза всегда светились доверчивой радостью. Они всегда словно улыбались. Такое явление наблюдается только у душевно высоких людей, обладающих особым магнетизмом. Чуб густых русых волос всегда выбивался из-под фуражки летом и шапки-ушанки зимой, хотя он и просил всякий раз местных парикмахеров стричь его «покороче». Окончив пехотное училище в 1941 году, он, еще и не послужив как следует, был оформлен в органы государственной безопасности. Попал в военную контрразведку после скоротечных курсов.

Утро было хмурое. Ехали лесной, а потом проселочной дорогами. Хоть и скорость была небольшая, но свежий утренний холод пронимал до костей. Небо казалось предельно низким. Висели иссиня-черные тучи, которые никак не могли прожечь лучи солнца. Свинцовый их оттенок выглядел зловеще. Когда проезжали полем, в стороне, совсем близко с правой стороны от автомашины разорвался немецкий снаряд.

«Неужели началась охота за нашей полуторкой, — подумал Виктор Павлович. — Явно сейчас начнется пристрелка. Не попасть бы на вилку».

Он нежно взглянул на свернувшуюся калачиком на полу кузова секретаршу, к которой был уже давно неравнодушен. Она ему понравилась с первого дня пребывания в отделе. Постучав по фанерной крыше кабины, он велел водителю резко свернуть вправо.

— Ваня, нас начали обстреливать, надо на время сменить маршрут. Поезжай вот за тот бугорок. Видишь, березовую рощицу. Там переждем маленько, иначе нам придется туго, не доедем, — кричал старший лейтенант, перегнувшись через передний борт, чуть ли не в ухо водителю.

— Товарищ Малоземов, не боись, доедем. Немец не попадет в нас.

— Я тебе приказываю.

— Ясно, ясно, — закивал шофер.

Как в воду смотрел Виктор. Второй снаряд разорвался слева. Машину так подбросило, что Лида оказалась на ногах и упала на грудь Малоземову.

— Извините, Виктор Павлович, — виновато промолвила вся зардевшаяся секретарша.

— Лидия Федоровна, о чем вы. Мне приятно было поймать вас, а то ведь могли улететь от нас на поле через борт, — улыбнулся старший лейтенант, крепко удерживая одной рукой шинельный лацкан девушки, а второй держась за борт кузова.

Так близко перед глазами он её ещё не видел. Виктор вдохнул до этого неуловимый запах здорового женского тела, блеск глаз с поволокой, набежавший румянец щек и подумал: «Способность женщины краснеть — наверное, самое характерное и самое человеческое из всех человеческих свойств, свидетельствующих о её непорочности. С красотою женщины, в общем-то, увеличивается её стыдливость».

Машина, урча и буксуя задними колесами на влажном глинозёме, буквально не скатилась, а сползла за высотку к березовой роще. И в это время раздался третий взрыв. Снаряд разорвался точно там, где ещё минуту назад находилась машина.

— Волшебник и спаситель всех нас, — выкрикнула Лида и опять волнительно поглядела на Малоземова. Солдаты тоже вместе с водителем стали хвалить его за волевой и мудрый совет в приказной форме.

Переждав обстрел, через минут десять машина двинулась низиной, прикрытой с западной стороны длинным взлобком, поросшим густым березняком. К обеду доехали до указанной точки и встретились с руководством и другими сотрудниками отдела. Переместившись на новое место — на окраину небольшого хутора — отдел СМЕРШ дивизии занял небольшую избенку. Разгрузка прошла быстро. Теперь здесь по сравнению с блиндажной жизнью четче слышалась невообразимая мешанина басовых, грубо ворчащих звуков — это рокотала канонада. В сплошной вой слились внезапно появляющиеся очаги пулеметной стрельбы, взрывы авиабомб, снарядов и мин, рев проносящихся самолетов-штурмовиков и рокот грохочущих траками гусениц танков. Земля в такие моменты уходила из-под ног. Писать, конечно, было невозможно. Потом, когда внезапно стихала эта лихорадка боевого столкновения, наступила звенящая и тревожная тишина, готовая в любую минуту взорваться откуда-то прилетевшей немецкой миной, снайперской пулей или возникшей очередной фронтовой какофонией. И все они охотились за жизнями противной стороны.