Евгений Матонин - Иосип Броз Тито Страница 39

«Чудесное спасение» и рождение легенды

Еще первый официальный биограф Тито Владимир Дедиер задумался над вопросами: какие на самом деле чувства испытывает Югославия по отношению к Тито? И есть ли в его популярности что-то похожее на культ личности Сталина? И сам же отвечал: «Ничего этого не существует в Югославии». Мы же, однако, поспорим с ним.

Тито являлся бесспорным лидером югославских революционеров. Он был старше и опытнее других, да еще и имел «мандат» на руководство, одобренный в самой Москве. К тому же в появлении культа личности будущего маршала немаловажную роль сыграл и менталитет народов страны. В годы войн, потрясений и борьбы с врагами они всегда хотели видеть вождя и спасителя, за которым готовы были пойти в огонь и воду, тем более если он обещает им не только свободу, но и справедливость.

Если верить Александру Ранковичу, то идея начать создавать образ «народного вождя героического маршала Тито» возникла осенью 1942 года. Происходило это довольно буднично: Тито, Ранкович, Кардель и Джилас собрались на импровизированное совещание «под буком на какой-то горе», и вскоре Джилас сказал: «Мы слишком мало популяризируем Тито. У нас должен быть вождь, вокруг которого могли бы сплотиться массы… Так же, как и у русских, у которых есть Сталин». «Тогда-то, — рассказывал Ранкович, — мы и начали создавать культ Тито, а потом это приняло уже стихийные размеры». Важным моментом на этом пути стал день 29 ноября 1943 года, когда Тито было присвоено звание маршала. Тогда он даже смутился и заметил: «Не будет ли это чересчур? А русские не обидятся?» Соратники стали уверять его, что нет, не обидятся: «Ведь мы тоже имеем право на своего маршала». «Тито заслуживал это звание, — считал Ранкович, — а войска и движение (народно-освободительное. — Е. М.) обрели советское руководство, которое стало противовесом традиционному монархическому»[197]. То, что Ранкович назвал руководство «советским», не случайно — руководители югославских партизан в то время действительно были «советскими», если не по государственной принадлежности, то по духу.

В зале Дома культуры, где проходила сессия АВНОЮ, висел один из самых первых «официальных» портретов Тито. Его написал словенский художник Божидар Якац. Потом он был размножен в нескольких сотнях экземпляров. Тито позировал и известному хорватскому скульптору Антуну Августовичу, и вскоре его бюст из глины был установлен в Яйце. Джилас тогда заметил: «Тито как-то неожиданно погрузнел и больше никогда уже не вернул себе тот худощавый, жилистый облик, благодаря которому он в годы войны выглядел так неповторимо и привлекательно»[198].

Драматические события во время немецкого десанта на «столицу» партизанской республики город Дрвар в мае 1944 года, когда Тито едва не погиб, только увеличили его популярность. О нем теперь писали все ведущие газеты мира.

В январе 1944 года Тито решил перевести Верховный штаб в маленький городок Дрвар, находящийся к югу от Яйце. Сам он поселился в небольшом домике у входа в горную пещеру, в нескольких километрах от Дрвара. Каждый день он ездил на джипе — подарке Черчилля — в сам город, где находился штаб, а вечером возвращался в свой домик. Штабной домик тоже находился рядом с пещерой.

Еще с конца 1943 года до партизан доходили сведения о подготовке немецкой операции по захвату Тито. Но она началась тогда, когда ее ждали меньше всего, — в воскресенье 25 мая, когда в Дрваре готовились отмечать день рождения Тито. Ему исполнялось 52 года.

Операция под кодовым названием «Россельшпрунг» («Ход конем») разрабатывалась в обстановке строжайшей тайны. В десанте на Дрвар были задействованы 500-й парашютно-десантный батальон СС и подразделения дивизии «Бранденбург». О цели операции десантники узнали только за два часа до ее начала, когда самолеты поднялись в воздух с аэродрома города Кралево. Тогда же им раздали фотографии Тито.

24 мая Тито, как обычно, приехал в Дрвар. Они с Карделем решили остаться в городе, поскольку на следующий день были запланированы торжества по случаю дня рождения маршала.

«Рано утром 25 мая меня разбудил ординарец, который был в карауле, и сказал, что какие-то самолеты летят где-то далеко над Динарой (горный хребет в Боснии. — Е. М.), — рассказывал Тито. — Я вышел из барака, который находился над спуском в пещеру. Посмотрел в бинокль и увидел какие-то очень скоростные самолеты. Думаю, это были „фокке-вульфы“. Меня сразу же охватило какое-то тревожное чувство». Тито оно не обмануло.

Примерно в половине седьмого над Дрваром появились первые бомбардировщики. Около получаса они бомбили город, затем настала очередь транспортных самолетов, которые тянули за собой планеры с десантниками. Планеры приземлялись на поля в окрестностях города, а из транспортников посыпались парашютисты. Тито страшно злился, наблюдая эту картину, — ведь за несколько дней до этого он приказывал оборудовать вокруг города пулеметные гнезда, но его приказ не был выполнен[199].

«Немцы искали меня, — рассказывал Тито. — В те дни портной в Дрваре шил мне маршальскую форму. Парашютистам ничего другого, кроме этого мундира, разорванного осколками бомб, не досталось… Все жители Дрвара знали, где я нахожусь. А у каждого парашютиста была моя фотография. Они подходили то к одному, то к другому жителю города, показывали фотографию, спрашивали: „Тито, Тито, где Тито?“ Но никто ничего не сказал им. Даже дети… А мы сверху за всем этим наблюдали. Из пещеры нельзя было выйти, кроме как через русло протекавшего в ней ручья. Один наш товарищ, ординарец, прекрасный молодой человек, хотел было выйти наружу, но ему сразу же попала пуля в голову… Смотришь на все это и ощущаешь себя беспомощным. Я взял винтовку и хотел стрелять, но мне не дали. Смотрю, немцы внизу сели в мой джип и гоняют на нем»[200].

Вместе с Тито в домике были Зденка, овчарка Тигр и охрана. Через некоторое время здесь собрались 12 мужчин и 8 женщин. Около 10 часов утра стало ясно, что находиться на этом месте опасно. Немцы обстреливали подступы к пещере из минометов и горных орудий, и не исключалась вероятность, что они вскоре начнут прочесывать эту местность. Тогда Тито принял решение уходить.

Из парашютных строп был сплетен канат, а в задней комнате домика разобран пол. Затем по этому канату Тито и все остальные начали спускаться вниз по руслу пересохшего водопада. «Я первым спускался по канату, — вспоминал Тито, — а моя собака Тигр обходила стороной и, глядя, как я спускаюсь, все время лаяла… Несколько раз я тянулся к пистолету, чтобы застрелить собаку, так как она привлекала к нам внимание, но все же не мог этого сделать. В конце концов немцы поняли, что здесь кто-то есть, и начали стрелять по пещере… Если бы они бросили часть своих сил выше, на плато над пещерой, нам бы пришлось гораздо тяжелее. Но они этого не сделали, и это была их большая ошибка»[201].