Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора Страница 39

Одним словом, техническая работа при подготовке таких книг в тогдашних условиях занимала, наверно, три четверти рабочего времени.

Помимо всего прочего нужно было рассчитать свои действия так, чтобы не терять времени на ожидание одной части, когда уже готова другая.

Вся эта титаническая работа, превращавшая редакции издательства в заготовительный цех типографии, ушла в прошлое, и я пишу об этом только для того, чтобы, если суждено будет издателям и редакторам ХХI века читать эти строки, они знали, насколько велика была в докомпьютерную эпоху доля технической работы редакций.

Некоторые издательства того времени, чтобы освободить редакторов от чисто технической работы, объединили всех младших редакторов в отдел подготовки оригиналов. Там оригиналы считывали, изготовляли дубликаты, занимались т. н. чисткой (впечатывали поправки, пропуски или, напечатав их, наклеивали на страницы оригинала), устраняли другие погрешности перепечатки.

В редакции полиграфической литературы сложных книг было немало. Мне уже на второй год пришлось готовить к изданию изобилующий формулами, таблицами, сносками, сложнейшими иллюстрациями учебник П.Я. Розенфельда «Оборудование для изготовления печатных форм» из серии «Конструкции и расчет полиграфических машин». В редакции был тогда только один младший редактор, Лиза Незнамова, окончившая литературный факультет педагогического вуза. Но у нее много времени занимали обязанности секретаря (должности секретарей редакции в то время упразднили при очередном сокращении административных штатов): ведение картотеки, оформление договоров и платежек и т. п. Так что мне, чтобы сдать оригинал в корректорскую на вычитку по плану-графику, приходилось готовить оригинал почти полностью самому, делая все то, что описано выше. Правда, редакторы помогали друг другу. Иногда, когда до сдачи оставалось несколько дней, а подготовка оригинала была нулевой, на нее бросалась вся редакция. Работа кипела. Считывали с пулеметной скоростью. Входили в азарт. Оставались на многие часы после окончания рабочего дня, брали работу домой. Все ради того, чтобы соблюсти график. В пылу этой работы можно было вполне забыть, в чем главное назначение редактора. Это все равно как если бы инженер-конструктор сам становился к станку, чтобы воплотить в материале свой инженерный замысел. Главным становилось одно – сдать оригинал вовремя. Все содержательное в работе редактора отходило на задний план. Редакторы превращались в технических сотрудников, которым совершенно не требовалась квалификация работника с высшим образованием. Причем избежать этого было невозможно.

Находились, правда, высоколобые редакторы, которые пренебрегали этой стороной работы, целиком перекладывая ее на младших редакторов. Из-за этого срывались планы и множились ошибки в изданиях.

Единственной пользой для редактора в этой технической работе была возможность еще раз насквозь прочитать оригинал (если редактор участвовал в считке) и проконтролировать свою и авторскую работу – устранить не замеченные ранее ошибки, исправить стилистические и иные погрешности, ускользнувшие ранее от редакторского ока.

В первые годы моей работы издательским редактором техническая подготовка оригиналов занимала, наверно, две трети рабочего времени. Утешало только то, что таким образом я все-таки тоже участвовал в создании книги и что в конце концов и этот труд превращался в сигнальный экземпляр, который радовал глаз и который хотелось без конца листать, гладить, поворачивать и так и эдак.

Работа над полиграфическими книгами пригодилась мне в будущем, когда я начал редактировать литературу по редакционно-издательскому делу и составлять справочники для редакторов и авторов. Я на собственном опыте познал труд редактора технических книг и мог учитывать потребности и интересы таких редакторов.

Первая моя серьезная редакторская накладка

В 1953 году одной из книг, которые мне пришлось редактировать, была монография научного сотрудника ВНИИ полиграфии Н.А. Спасского «Клей для переплетных работ».

Выделяю эту книгу по нескольким причинам. Во-первых, она знаменательна для меня тем, что готовил я ее оригинал к набору – клеил дубликаты – в день похорон Сталина. В издательстве, как и везде, были введены дежурства. Меня назначили дежурным по издательству. Я сидел у телефона в кабинете директора, вырезал таблицы из первого экземпляра оригинала и наклеивал их на чистые страницы – изготовлял дубликаты, а в первый экземпляр на место вырезанных вклеивал те же таблицы из второго экземпляра оригинала. Таблиц в книге было очень много.

Это трудоемкое занятие не могло занять мои мысли целиком, и я то и дело задумывался: «Что же теперь будет? Ведь умер человек, который вел страну. Кто может его заменить? И чем эта замена обернется?» Думаю, что те же вопросы звучали в головах многих соотечественников. Советская пропаганда уверяла их в сверхъестественной гениальности вождя, которому страна обязана абсолютно всеми победами и достижениями. Лишь те, кто пострадал по его вине, знали истинную цену его деятельности, да и то, наверное, не все.

Нетрудно догадаться, что мне захотелось взглянуть на то, как москвичи идут прощаться с вождем в Колонный зал Дома союзов, где был выставлен гроб с его телом. Я знал, что их маршрут пролегает по бульварному кольцу, т. е. и через Трубную площадь, до которой от издательства было пять минут ходу. Договорившись со сторожем, что я ненадолго отлучусь, я отправился на Трубную площадь. Там бульварное кольцо было отгорожено от Цветного бульвара огромными военными грузовиками и цепью солдат, чтобы в колонну не могли влиться люди из прилегающих к бульварному кольцу улиц. Что творилось в колонне, видно было плохо.

Недолго постояв у машин, я вернулся в издательство и продолжил свою работу.

Во-вторых, книга Спасского знаменательна для меня тем, что заставила разбираться в ее содержании и построении. Не сразу, но в результате такого разбора я понял, почему некоторые таблицы трудно было понять, хотя вообще-то табличная форма придумана именно для того, чтобы облегчать и убыстрять восприятие и понимание материала.

Я сумел перестроить некоторые запутанно построенные таблицы так, что они стали ясными с первого взгляда.

Этот опыт анализа и перестройки таблиц очень пригодился мне впоследствии. Именно с показа плохо построенной таблицы из авторского оригинала книги Спасского и ее перестройки начинается книга «Редактирование таблиц. В помощь редактору и автору», написанная мною в соавторстве с М.Д. Штейнгартом и изданная «Искусством» в 1958 году. Именно таблицы в книге Спасского привлекли мое внимание к этой форме передачи содержания, заставили подвергать придирчивому критическому анализу таблицы в рукописях следующих книг, редактором которых мне довелось быть. Мне удалось нащупать принципы оценки табличной формы. Это навело меня на мысль, что авторы и редакторы многих книг, в сущности, не владеют техникой построения таблиц, методикой их анализа и оценки, что понятая мною в ходе работы над рукописью Спасского суть построения таблиц может стать подспорьем и для тех, кто пишет книги, и для тех, кто их редактирует. Впрочем, тогда это было скорее ощущением и в стремление поделиться своим опытом еще не вылилось. Но, во всяком случае, возможность улучшить будущую книгу хотя бы в таком отношении удовлетворяла мои творческие амбиции и делала редакторскую работу над техническими книгами более осмысленной. Ведь я мало что мог сделать для того, чтобы, например, читатель-студент технического учебника получил то, что ему нужно, чтобы он действительно мог овладеть учебной дисциплиной наилучшим образом. Конечно, я старался упростить текст, литературно улучшить его, искал вместе с автором наиболее удачную форму выражения мысли, если фразы были запутанными или заштампованными и из-за этого малопонятными.