Михаил Азаров - Зазнобы августейшего маньяка. Мемуары Фанни Лир Страница 39

О причинах скоропалительного решения рассказывает историк А. Боханов:

«Однажды, уже через шесть лет после тех несчастных событий (кражи солитёров), прошедшее напомнило о себе с неожиданной стороны. Принимая у себя американского посла в Петербурге, Александра Иосифовна вдруг услышала от него вопрос: «Что это за статуя стоит у вас, Ваше Высочество?» Княгиня ответила, что это статуя работы известного итальянского мастера. «Так это же американка!» — услышала она в ответ «Какая американка?» — задала совсем неуместный вопрос ни о чём не подозревавшая княгиня. «Вашего сына Николая!» Александра Иосифовна чуть не лишилась чувств. После этого светский разговор был быстро прерван, а статуя вскоре отправлена в Ташкент. Отдавая распоряжение, великая княгиня не преминула заметить: «Пусть он там, в пустыне, наслаждается видом своей бесстыдницы!»

Следует уточнить: случилось это не через шесть лет, а позже — лет через девять-десять.

Мраморную Фанни Ники установил на видном и почётном месте — на верху и посередине парадной лестницы. При этом разукрасил её грудой ожерелий, браслетов, золотых цепочек, серёг, перстней и колец. Как истуканшу.

Примерно в это же время настоящая Фанни в бедности умирала от туберкулёза.

Конец Фанни Лир

Михаил Греческий:

«Шёл 1886 год. Никина «великая княгиня» умирала в Ницце от чахотки.

Все эти годы Фанни переезжала с места на место, Жила она в Бельгии, потом в Италии, оттуда король Виктор-Эммануил выслал её, опасаясь нового скандала: печально известная американка завела амуры с сыном его, незаконнорождённым, но всё же…

Затем Фанни вернулась в Соединённые Штаты, провела некоторое время у матери в Филадельфии, потом в Нью-Йорке, потом уехала в Европу. Поселилась она, наконец, в своём любимом Париже.

Средств у Фанни уже не было. Поклонников тоже. До увядшей прелестницы охотников не нашлось.

Фанни стала кашлять кровью. Врач объявил, что у неё чахотка и прописал ей здоровую пищу, молоко, яйца, а более того — солнце.

Единственным близким человеком у бывшей покорительницы благородных сердец осталась Жозефина. Но с Фанни они давно расстались, Жила старая горничная у себя на родине, в Бретани.

Фанни написала ей, та примчалась тотчас, прослезилась. Когда Фанни попросила её о помощи, она, всплеснув руками, обещала ходить за госпожой, пока той это надобно. На смущённый Фаннин вопрос о жалованье Жозефина отвечала, что денег не возьмёт. «Ведь мадам всегда была так добра ко мне!» — всхлипнула старушка.

На Жозефинины сбережения они уехали в Ниццу и сняли скромный угол.

В этот весенний день Фанни долго лежала в шезлонге, потом вздумалось ей сменить глухое тёмное платье на светлое, лёгкое, воздушное. Жозефина переодела госпожу, подсела к ней, и обе долго вспоминали прошлое.

Фанни по слабости говорила тихо, почти шепотом, и служанка порой наклонялась, чтобы лучше расслышать её.

Стемнело. Фанни задремала. Жозефина вышла. Вскоре она вернулась, неся лампу и стакан с мутноватой жидкостью.

— Сударыня, лекарство, — сказала она и осеклась.

В окно влетал шум волн. Жозефина опустилась на стул и заплакала».

В том же 1886 году Ники прочёл о Фанниной смерти в столичных газетах. «Мая 7-го сего года скончалась госпожа Фанни Лир, настоящее имя — Гетти Блэкфорд. Умерла она в нищете и забвении».

Но Ники не забыл. Напротив, снова ожило в его памяти прошлое, их с Фанни любовь.

Словно вновь он в Петербурге…

Воспоминание это живей живого.

Да, Фанни обманула его, изменила, но любила она лишь его одного. И он тоже изменил и обманул, но и он любил её одну-единственную, так, что пожертвовал для неё всем. Отдал он за неё самое дорогое — честь и свободу. Но и Фанни он потерял».

Вспомнил Ники и приятеля-соперника Савина. Хотелось знать, как сложилась жизнь у корнета-херувима.

По словам князя Михаила Греческого, «Савина тайно судили и приговорили к каторжным работам. Участники суда неизвестны.

Однако Савина привезли в Томск и отправили не в каторгу, а поместили в частный дом под надзор полиции. Там он томился некоторое время, потом вдруг исчез, под носом у жандармов. Те и не поняли даже, как всё произошло… Савина, впрочем, не искали: в снежной пустыне он и сам отыщется, живой или околевший с голоду и холоду».

Судьба авантюриста

Корнет объявился в Париже. Там в приличном обществе Савин выдавал себя за жертву политических репрессий царского режима. Одно время он был героем дня. В интервью французским газетчикам Савин утверждал, что деньги, вырученные от продажи похищенных брильянтов, пошли на дело революции. Но самое интересное — великий князь Николай Константинович был членом партии революционеров!

Встречался ли Савин с Фанни? Может быть…

Параллельно корнет заводил связи среди местных и приезжих мошенников. Он быстро сориентировался в обстановке и провёл ряд афёр. Когда одураченные им люди спохватились, Савин дал стрекача.

Всплыл он на другом конце света — на западе США, в Калифорнии. В Сан-Франциско экс-корнет остановился в лучшем отеле и представился графом де Тулуз-Лотреком[9].

Журналистам Савин заявил, что прибыл в их медвежий угол по поручению правительства России. Оно собирается строить Транссибирскую магистраль и хочет разместить крупные заказы в американской промышленности. Для этого ему желательно познакомиться с возможностями местных заводов.

Американские бизнесмены облепили корнета, как мухи кусок сахара. С утра его везли на предприятия, где хвастались своими достижениями. Вечером закатывались роскошные банкеты. Осыпанный подарками Савин катался, как сыр в сметане. Ему сулили щедрые проценты за посредничество и выдавали недурные авансы. Когда они составили внушительную сумму, в один прекрасный день корнет тихо исчез. Опростоволосившиеся бизнесмены ринулись в полицию и прокуратуру, но его и след простыл.

Савин объявился на Апенинах. Здесь стал героем нашумевшей в своё время «итальянской аферы».

В одной из местных газет ему попалось на глаза сообщение о том, что конный парк итальянской армии нуждается в обновлении. Савин явился к властям и представился богатым русским коннозаводчиком. Как бывший конногвардеец, он неплохо разбирался в лошадях и говорил со знанием дела. Николай Герасимович предложил правительству Италии организовать поставку лошадей из России для кавалерии и артиллерии. В подтверждение представил продуманно составленный бизнес-план.