Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней Страница 39

– Я не притворяюсь, – пожаловался он. – Я наглотался столько крема, что действительно не могу остановиться. Это ужасно!

В больнице охранник, оставив нас в приемном покое, пошел за доктором. Не теряя времени даром, мы со Сташеком, соблюдая осторожность, выбрались из больницы. Сторож в воротах закричал нам что-то по-венгерски, делая вполне понятные жесты рукой: мол, идите отсюда. Вероятно, он решил, что мы попрошайки, незаметно проникшие на территорию больницы.

Теперь нам предстояло найти дорогу к польскому консульству и не попасться в руки полиции. Знающие люди в тюрьме объяснили, что надо опасаться не обычной полиции, а жандармерии. Жандармы носят треугольные шляпы с загнутыми полями с перьями, у них винтовки с примкнутыми штыками, и они всегда патрулируют парами.

Мы оказались в чужом городе без денег, грязные, небритые, неряшливо одетые; к тому же мы не переставая чесались. Консульство, насколько нам было известно, располагалось в Пеште, на другом берегу Дуная, и нам надо было перейти через мост и найти нужную улицу. На это нам потребовалось несколько часов. Мы замерзли, очень хотелось есть. Я спрашивал дорогу у встречных. Кто-то оглядывал нас с подозрением, некоторые старались помочь, а одна парочка, фыркнув, прошла не останавливаясь. Когда мы наконец добрались до консульства, то увидели несколько сотен поляков, пришедших по тому же вопросу. Они хотели получить документы, позволяющие им зарегистрироваться в качестве гражданских лиц. Среди этих людей, одетых в чистые костюмы и пальто, в шляпах и перчатках, мы со Сташеком в своих грязных и мятых лыжных костюмах выглядели, по крайней мере, неуместно.

Мы промучились всю ночь во дворе консульства, но на следующий день все-таки получили гражданские паспорта и железнодорожные билеты до Барча. В этом небольшом городке недалеко от югославско-венгерской границы нас должны были разместить как гражданских беженцев.

Приблизительно пятьдесят человек поместили в железнодорожный вагон, и в сопровождении одного полицейского, который следил, чтобы никто не выходил на станциях, мы отправились по заснеженным венгерским равнинам к конечному пункту назначения. Поздно вечером поезд прибыл в Барч. На железнодорожной станции толпились местные жители, которым выплачивались небольшие суммы за то, что они брали на постой беженцев. Судя по всему, мы со Сташеком понравились пожилому мужчине, который указал на нас отвечавшему за беженцев чиновнику. Мы молча шли за мужчиной по заснеженным улицам; общаться с венгром мы могли только на языке жестов. Мужчина не знал ни слова по-польски, а мы знали только одно слово на венгерском – «спасибо». Он, казалось, не поверил, что у нас нет никакого багажа, но, помахав пустыми руками, мы, похоже, убедили его, что приехали налегке. Помимо одежды, у нас были наручные часы и два золотых кольца, которые отдал мне Антек.

При входе в дом нас ослепил яркий свет. Когда глаза немного привыкли, мы увидели четверых человек, смотревших на нас с нескрываемым любопытством. Пожилая женщина, по всей видимости жена хозяина, две молодые женщины и молодой человек приблизительно нашего возраста.

Мы улыбнулись, и они улыбнулись в ответ. С четверть часа мы обменивались улыбками и жестами, пока в дело не вмешался хозяин дома.

– Sprechen sie Deutsch?[16] – спросил он.

Мы оторопели от неожиданности.

– Ja, nur etwas[17], – нерешительно ответил я.

– Ah, das ist gut[18], – ответил он и быстро заговорил по-немецки, представляя нам свою семью. – Это моя жена, это моя замужняя дочь, которая живет за несколько домов от нас, это моя младшая дочь Маришка. А этот молодой человек – жених Маришки.

После того как все представились, Сташек спросил хозяина:

– Где вы так хорошо научились говорить по-немецки?

– Все дело в том, что я немец.

– Кто-кто?!

– Немец, – повторил мужчина. – Я приехал в Венгрию ребенком вместе с отцом. Остался здесь, женился.

– Вот как...

Вероятно, я сказал это с таким очевидным облегчением, что вся семья, за исключением жениха, который не понимал немецкого, рассмеялась.

Не волнуйтесь, – отсмеявшись, сказала Маришка. – Хоть мы и наполовину немцы, это вовсе не означает, что мы имеем отношение к войне.

Мать начала накрывать на стол, а старшая дочь и жених Маришки попрощались и разошлись по домам. Меня и Сташека пригласили к столу.

– Мы уже поужинали, – объяснила нам хозяйка, – а вы наверняка проголодались.

Неприятность произошла во время ужина. Маришка с родителями смотрели, как мы едим, обмениваясь короткими фразами.

Вдруг Маришка вскрикнула и показала на мой рукав, проговорив что-то по-венгерски. Проследив за ее взглядом, я увидел, как по рукаву спускается компания вшей. С ужасом и отвращением хозяева следили за наглыми насекомыми, решившими выйти на всеобщее обозрение. Мы со Сташеком перестали есть. После короткой паузы хозяева обменялись несколькими репликами, и снова повисло молчание.

– На нас полно вшей, – признался я. – Мы подхватили их в тюрьме в Будапеште.

Переговорив с домашними, глава семейства сказал:

– Мы не можем оставить вас здесь.

– Простите, мы должны были сразу вас предупредить, – виновато произнес Сташек.

– Нам лучше вернуться на станцию, – сказал я.

Не доев ужина, мы встали из-за стола, и старик начал надевать пальто. Маришка отошла в дальний угол. Они с матерью не отрываясь смотрели на мой рукав. Попрощавшись, мы вышли вслед за хозяином из дома. Мы почти дошли до станции, когда нас догнала Маришка. О чем-то поговорив с отцом, она сказала:

– Пожалуйста, пойдемте обратно.

Когда мы вернулись, хозяйка уже растопила печь. Несмотря на холод, мы догола разделись под навесом во дворе. Завернувшись в какие-то старые тряпки и дрожа от холода, мы ждали, пока согреется вода. В доме не было ванны. Для мытья использовалась большая жестяная лохань, стоявшая в кухне. Первым пошел мыться Сташек, а я остался дрожать под навесом. Когда подошла моя очередь, хозяин дал мне соду и мыло и оставил одного. На плите в большой кастрюле кипятилась наша одежда. Я с наслаждением погрузился в горячую воду. Помывшись, я насухо вытерся полотенцем, еле передвигая ноги, добрел до комнаты, в которой уже крепко спал Сташек, и рухнул на кровать.

Я мгновенно заснул в чистой кровати (о такой роскоши я уже давно не мечтал!), да еще после горячей ванны. Ночью меня мучили кошмары; мне было жарко, и я сбросил одеяло. Через несколько часов я проснулся оттого, что продрог до костей. Меня бил страшный озноб. Сташек крепко спал. Я потянулся за одеялом, но почувствовал головокружение. Комната, казалось, сделала сальто, и я потерял сознание.