Бернгард Рогге - Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941 Страница 39

Командующий флотом гросс-адмирал Редер не забыл послать нам свои поздравления и прибавил к ним награды – пятнадцать Железных крестов 2-го класса, которые я должным образом раздал во время рождественского парада особо отличившимся матросам. В «день подарков»[31] первая группа из 39 человек отправилась в увольнение на берег. Они могли идти куда хотят и заниматься чем пожелают. Они знали, что остров необитаем, но их товарищи рассказали, что недостатка в животных нет, и они теперь могли сами в этом убедиться. На берегу гордо стояли чопорные пингвины, причем одна семья располагалась поодаль от другой. Время от времени пингвины, подобно стрелам, вонзались в воду. Смешные серые тюлени внезапно приподнимались на жесткой кочковатой земле, сердито протестуя против того, чтобы их тревожили, а огромные морские слоны неуклюже ковыляли вокруг своих таких же внушительных жен и время от времени оглушительно рыгали. На острове обитали дикие утки и куропатки, стаи скалистых голубей, большие темно-коричневые чайки и белые альбатросы; можно было ловить кроликов и собирать моллюсков. Партии увольняемых на берег обычно возвращались в конце дня усталые, но довольные, а имевшиеся в команде корабля баварцы, которые не были еще в увольнении, грустили при виде гор, с нетерпением ожидая, когда наконец сойдут на берег. Проходили дни, и постепенно менялись очертания «Атлантиса». Труба стала шире, из-за чего весь корабль словно уменьшился в размерах; мы убрали крышу с верхнего мостика, и вся конструкция его стала казаться ниже. Тщательно осмотрев судно снаружи, я был доволен тем, что описание, данное спасшимися с «Оле Якоба» британским властям в Гонконге, более не соответствовало облику корабля; он действительно выглядел так, как судно, с которого мы его копировали, – «Тамезис» компании Вильгельмсена. Поскольку судно было построено в 1939 году, внешний вид «Тамезиса» не был широко известен, а его позывной даже не был занесен в судовой регистр Ллойда, и я отметил про себя, что при очередном сеансе связи необходимо запросить об этом Морской штаб.

В канун Рождества у нас произошел трагический несчастный случай. Занимаясь покраской трубы, матрос поскользнулся и рухнул на палубу, получив переломы обоих бедер. Он умер вскоре после часа ночи 29 декабря, и эта новость бросила тень на весь корабль. Два дня спустя его похоронили со всеми воинскими почестями, и мы поставили крест над его могилой, которая, должно быть, наверняка расположена южнее всех немецких военных погребений.

Радиосводки на Новый год сообщали об активности рейдеров в Индийском океане и, в частности, об обстреле фосфатной станции на острове Науру – как мы узнали позднее, это была работа адмирала Эссена на «Комете», – и высадке 490 пленников на остров Имару с того же самого корабля. Из Манилы сообщали о еще одном рейдере, в который превратили британское грузовое морское судно «Гленгарри», а Новая Зеландия упомянула мое собственное имя. В тот же день мы получили первую «встряску» в новом году. Морской штаб в энергичных выражениях запретил дальнейшие операции вроде той, которая планировалась против Рабаула[32], – это сообщение было адресовано «Комете». Далее сообщалось, что Морской штаб неодобрительно относится к потоплению танкера «Тедди», а также к операциям, проведенных в районе 80° восточной долготы, о которых Морской штаб в свое время не был уведомлен, – это сообщение предназначалось для наших ушей.

Наш отдых подходил к концу. Погода была очень неустойчивой, и барометр то поднимался, то падал, когда ураганные ветры завывали над нашими головами, но Газел-Бэй подтвердил свою репутацию идеальной якорной стоянки, и наш корабль не шелохнувшись стоял на якорях. 10 января 1941 года – спустя шесть дней после нашего прибытия – мы вышли из протоки Фондр-Бранч. Сначала мы взяли курс на север и шли со скоростью 7 узлов, но потом увеличили скорость до 9 узлов и при этом лихорадочно наблюдали, не появится ли свежая течь в форпике; но наши цементные заплаты выдержали испытание даже тогда, когда той ночью мы дали бортовой залп. Я радировал Морскому штабу: «Приступаю к боевым операциям. Возможна высокая скорость, если позволит погода. Прошу разрешения остаться в Индийском океане». После дальнейших изматывающих испытаний, в течение которых не было обнаружено новых утечек, мы увеличили скорость до 14 узлов, держа курс на Австралийские морские коммуникации, где я предложил увеличить радиус наших операций, используя гидроплан в качестве самолета-разведчика. 18 января, в годовщину основания рейха, германское радио выдало пропагандистскую речь, презрительно издеваясь над «трусостью и некомпетентностью британского флота, который до сих пор не смог положить конец боевым действиям германского торгового рейдера-одиночки». Команда моего корабля негодовала по поводу этой речи так же пылко, как и я сам; что бы ни чувствовали те, кто оставался на родине, нам меньше всего хотелось бы побуждать англичан к более активным действиям против нас.

В радиограмме, комментирующей военные дневники «Атлантиса», которые Каменц доставил на родину, Морской штаб еще раз подчеркнул опасность того, что «нас запеленгуют, когда мы будем вести радиопередачу». Морской штаб еще раз обратил наше внимание на то, что безопасней вести передачу из района Южной Атлантики и Индийского океана на коротких волнах; у меня по этому вопросу было свое мнение, и я считал, что подобные оптимистические высказывания таят в себе немалую опасность. Позднее, вечером 19 января, находясь на коммуникации Кейптаун – Индия, мы перехватили радиопередачу с «Пингвина», который в это время дрейфовал в море Уэддела в Антарктике. Они захватили две китобойные плавбазы: «Солглимт» и «Палагос», танкер «Оле Веггер» и 11 китобойных вельботов. Это был большой успех.

Несколько дней спустя мы неожиданно для себя очутились на старом курсе «Автомедона» и выслали гидроплан на разведку. Когда самолет вернулся со слегка поврежденным левым поплавком, мы повернули на север. Летчик сообщил, что в 100 километрах к северу от нас он заметил судно, следовавшее курсом на запад.

Глава 16

НОВАЯ ТАКТИКА

Обстрел Науру вызвал столько шума, что я решил удостовериться в принадлежности этого судна, прежде чем позволить его экипажу заметить нас. Первым делом мы обратили внимание на густое черное облако дыма, которое предполагало в качестве топлива уголь, – и следовательно, с меньшей вероятностью это мог оказаться вспомогательный крейсер. Я описал на «Атлантисе» два широких круга с таким расчетом, чтобы цель оказалась впереди меня; я боялся стопорить машины из опасения, как бы при пуске они не выпустили предательский клуб черного дыма выхлопных газов. Размышляя над тем, атаковать днем или ночью, я понял, что при дневном свете цель почти наверняка отвернет в сторону и подаст сигнал бедствия; в то же время в этих широтах ночь наступала так быстро – мы вновь шли на север от экватора между Сейшелами и архипелагом Чагос, – что легко могли бы потерять цель при ночной атаке, особенно если учесть тот факт, что британское адмиралтейство отдало приказ всем кораблям менять курс на 90° с каждым рассветом и с наступлением темноты.