Борис Емельянов - Снежинск – моя судьба Страница 4

Настало время сдачи зачёта по черчению, но Юрий Николаевич работу не принёс, пообещав сделать это в следующий раз. Однако я снова не увидел выполненного задания. Он долго извинялся, поясняя, что ему осталось совсем немного и что мне не стоит беспокоиться за него. Наконец, когда из числа задолжников остался один Воробьёв, я назвал ему последний срок. В назначенный день он появился в столь удручённом состоянии, что я сразу заподозрил что-то неладное. Он снова пришёл с пустыми руками, и я услышал рассказ о приключившейся беде. Потеряв всё свое красноречие, Юрий Николаевич с горестью поведал, что на его уже готовую работу случайно опрокинул открытый пузырёк с тушью маленький сын. Я слушал поникшего головой «эрудита», но при всём старании не мог поверить этому рассказу. Воробьёв продолжал убеждать меня в истинности произошедшего, и я невольно заколебался: а вдруг он не врёт, ведь в жизни всякое бывает! Прервав его, я сказал, чтобы он принёс испорченную работу, поскольку на ватмане наверняка что-то осталось: невозможно ведь залить одним пузырьком весь лист! Воробьев согласился, и я успокоился. На следующее занятие он, однако, не пришёл, передав через одного из студентов, что заболел. Наконец, Воробьев появился. Узнать в нём прежнего человека было невозможно. Он как будто стал ниже ростом, а глаза его были наполнены неизбывной печалью. Я всё понял, хотя Юрий Николаевич опять что-то объяснял в свое оправдание. Попросив у него зачётку, я сказал, что поставлю ему «неуд». В ответ Юрий Николаевич стал просто пресмыкаться передо мной, умоляя простить его и заверяя, что подобного с ним никогда больше не случится. Я был взбешен. Будучи уверенным, что ничего от него не добьюсь, и стремясь поскорее избавиться от дальнейших потрясений, я попросил уйти «доставшего» меня лентяя из аудитории. Позднее Воробьёв, видимо, после малоприятного для него разговора в учебной части, нарисовал на ватмане некое подобие задания, и я поставил ему зачёт.

Слава богу, в дальнейшем ничего похожего со мной не приключалось! Позднее я узнал, что Юрий Николаевич спотыкался и на основных дисциплинах, неоднократно проваливая экзамены. «Осилил» он институтский курс лишь за восемь лет…

В августе 1961 года мне предложили параллельно с ведением учебных занятий возглавить годичные курсы повышения квалификации руководящих и инженерно-технических работников НИИ-1011. Возглавлявший их с октября 1960 года (с начала организации) Анатолий Сергеевич Труш уезжал из города и предложил на своё место меня. Не имея ни малейшего представления об этой работе, я пытался отказаться от такого «подарка судьбы», но директор отделения МИФИ В. П. Андреев меня всё-таки «уломал», объясняя, что ничего страшного в этом предложении нет, так как придется решать только организационные вопросы, с которыми я без труда справлюсь. Кроме того, он добавил, что общая моя зарплата вырастет в полтора раза, что для моей семьи будет неплохим подспорьем.

Как оказалось, работа эта была довольно ответственная и требовала немалых затрат времени. К чтению лекций на курсах привлекались ведущие сотрудники НИИ, которые порой, в силу каких-то неотложных дел, просили перенести назначенное им время проведения лекций. В таких случаях надо было срочно искать замену, что удавалось не всегда. Посещаемость занятий слушателями курсов тоже оставляла желать лучшего. Тем не менее, вскоре я освоился с новыми обязанностями и уже не так переживал за подобные неурядицы.

Заведуя курсами, я приобрел весьма полезные навыки, которые очень пригодились в последующей жизни, но самое главное – познакомился с уникальными людьми из НИИ-1011. Это были талантливые учёные и организаторы науки: Евгений Иванович Забабахин – научный руководитель института, Николай Николаевич Яненко – научный руководитель математического сектора и Армен Айкович Бунатян – начальник этого сектора. Именно они курировали курсы повышения квалификации и несколько раз приглашали меня на так называемую 9-ю производственную площадку, где располагались физики, конструктора и испытатели, а также опытный завод №1. Они интересовались работой курсов, задавая мне какие-то вопросы, а иногда советовались и по составу преподавателей. На первой из таких встреч я чувствовал себя весьма неуютно, боялся попасть впросак, но быстро убедился, что никаких «подвохов» ожидать от моих новых знакомых не следует: они поддерживали очень простую, доброжелательную атмосферу, в которой я совсем не чувствовал себя в роли мало интересного рядового исполнителя. Я был очень признателен им за это и старался учитывать все их пожелания.

Курсами мне довелось руководить в течение 11 месяцев – до конца учебного года. А 10 сентября 1962 года меня назначили исполняющим обязанности заведующего кафедрой технологии машиностроения и приборостроения – с доплатой 25% к ставке старшего преподавателя. Прежде чем дать согласие, я долго беседовал с директором отделения МИФИ В. П. Андреевым, убеждая его, что вряд ли смогу справиться со столь трудным делом, поскольку кафедру надо было создавать с нуля, но Андреев поставил меня перед фактом: другой кандидатуры в институте просто нет! Естественно, к руководству курсами повышения квалификации я уже не привлекался.

О перспективах с помещением мне ничего не было известно, поэтому для начала я занялся разработкой перечня необходимого оборудования, приспособлений и инструментов для будущей лаборатории резания металлов. Полезные сведения и по этому вопросу, и о характере деятельности кафедры технологии машиностроения я почерпнул в Уральском политехническом институте. Командировка запомнилась и тем, что в не столь уж и далёкий от нас Свердловск я летал на самолете! Это был 10-местный АН-2, стартовавший с оборудованной для этого площадки за КПП-1 городской зоны и приземлявшийся обычно в аэропорту «Уктус». Полёты эти осуществлялись с января 1958 года и продолжались примерно 6 лет. На такую «поездку» уходило всего 30—35 минут – нередко весьма неприятных. Самолет летел на высоте 400—450 метров, в ветреную погоду его изрядно болтало, так что бумажные пакеты, раздававшиеся пассажирам, часто оказывались востребованными.

В январе 1961 года стало известно о поручении Министерства среднего машиностроения руководству объекта срочно начать возведение отдельного здания института (с использованием типового проекта техникума на 960 учащихся), с тем, чтобы сдать его уже в следующем году. Строительство шло действительно очень быстро, по-ударному: трёхэтажное здание появилось в начале октября 1962 года. Директором института с апреля этого года был Игорь Павлович Тютерев, руководивший ранее в Московской области одним из техникумов. В конце 1962 года его заместителем по учебной работе был назначен совсем ещё молодой Валерий Степанович Филонич, приехавший из Ленинграда, – спортивного вида, очень общительный и доброжелательный человек. Он практически сразу вызвался помогать мне, и быстро стал моим хорошим приятелем, понимавшим меня с полуслова. Вскоре мы посетили Челябинский политехнический институт. Получив полезные советы по оснащению нашей лаборатории, мы познакомились там с весьма опытным специалистом лаборатории резания металлов Иваном Петровичем Стебаковым. Я невольно подумал тогда, что именно такой человек смог бы очень помочь мне на кафедре, но в тот раз никаких предложений о переезде к нам в Челябинск-70 я не делал. Через некоторое время инициативу проявил Филонич, и мы довольно быстро «переманили» Стебакова к себе на должность старшего лаборанта моей кафедры.

Во время строительства нового здания я узнал, что в одном из двух довольно больших по площади его «крыльев» предусматривается размещение спортивного зала. Я сильно усомнился в его целесообразности, поскольку был уверен, что студентам-вечерникам он не понадобится. В разговоре с директором института я предложил отдать это помещение под лабораторию резания металлов. После некоторых колебаний он согласился, тем более что никакого проекта оснащения спортзала не существовало. Не было в этом помещении ещё и пола, что позволяло сделать его таким, какой требовался для монтажа станков, предусмотрев и несколько фундаментов под наиболее тяжёлые станки.

Имея достаточно хорошее представление о таком оборудовании, я надеялся, что вполне смогу выполнить технологическую планировку лаборатории. Руководство предприятия пообещало выделять кафедре, по мере возможности, станки, пригодные для учебных целей, а также наборы необходимых инструментов. Такая поддержка действительно оказывалась, и со временем помещение всё более заполнялось подходящим оборудованием. И всё же главным для меня оставалась подготовка лекций по теории резания металлов и металлорежущим инструментам. Это требовало больших затрат времени, так что приходилось много трудиться – порой до поздней ночи.