V. A. - A6V9 Страница 4

А вообще, эта первая претензия на искусство йунаго аффтара была чистейшей импровизацией, потому как до самого конца у меня в голове никак не мог сложиться конкретный образ того, как всё это должно выглядеть. Я был тогда растерянным и одновременно загоревшимся идеей создания чего-то только своего, отчего у моего мозга в моменты заседаний за ноутбуком открывалось второе дыхание, за счёт которого он и начинал выдавать одну идею за другой. Именно это мне и нравилось. Это и было моим вдохновением. Но… Сейчас, раздумывая над созданием второй книги и принимая во внимания прошлый опыт, я понимаю одну очень важную вещь: мне нужен помощник. Человек, который сумеет вовремя сказать мне: «Так, Вальдо, стоп! Вот это шикарно. Всё, больше переделывать не нужно – лучше переключить воон на то». То есть, тот, кто сможет иногда помогать направлять мою самокритичность в нужное русло, при том не нарушая общей концепции и вех её частей. Так что, даже если и займусь всем этим всерьёз, то явно не в гордом одиночестве, ибо иногда нам всем требуется помощь и поддержка.

Я раньше любил новогодние праздники. Любил ходить по торговым центрам с семьёй дяди, выбирать игрушки к ёлке, запаковывать подарки, готовить праздничные блюда, поздравлять их всех с наступлением ещё одного года. Любил просто чувствовать атмосферу наступающего праздника, когда все вокруг суетятся, что-то рассматривают, выбирают, покупают, радуются скорому наступлению праздника. Любил наблюдать за улыбками людей, весёлыми детьми с мешками конфет, идущими с родителями за ручку. Весь ноябрь с декабрём я только этим и жил… А теперь я всё это ненавижу. Ненавижу наблюдать за всеми этими милующимися парочками на эскалаторах, ненавижу лицезреть счастливые семьи, ненавижу проходить мимо веселящихся и бродящих по торговым центрам друзей. Ненавижу и… Завидую. Лютой чёрной завистью. Потому что у самого всего этого нет. Есть хорошие знакомые, вот только им не откроешь душу нараспашку, не позвонишь, чтобы поговорить о своих проблемах. Для них у меня всегда всё хорошо, потому что я всегда всё сам. Есть дорогие и близкие люди. Но у них и без меня сейчас проблем хватает, да и тревожить не хочу – они и без того для меня слишком много сделали, предоставив в распоряжение новую жизнь. Внутри никого нет. Пустота. Давит, разъедает, распиливает, гложет, режет, ноет, душит, с каждым разом всё больше и больше сковывая лёгкие колючей проволокой, не давая дышать. И некем заполнить…

Вот так живёшь с желанием разделить хотя бы оставшиеся тридцать-сорок лет с кем-нибудь родным и близким, поделиться и, возможно, отдать всё, что за столь недолгий срок успел постичь и познать. А нет никого. Да и, собственно, кто должен быть-то? Аж самому смешно. Смешно и горько. Не от того, что один, а от того, что ведь могу и привыкнуть. Зачерстветь намертво. Не человеком стать, а существом всего лишь. Самого себя лишить последнего шанса хоть на что-то, упиваясь собственным одиночеством. Тогда пройдёт и ненависть, и зависть. Всё пройдёт…

Не хочу так. Хочу до конца своих дней чувствовать себя человеком, а не ходячим куском мяса, который всего лишь как-то существует и что-то делает. Пусть и не так долго, как изначально было возможным, пусть. Но не могу, не хочу и не буду жить только для себя.

Раньше я любил новогодние праздники. От того, что в то время был окружён любимыми и близкими людьми. А теперь что? А ничего теперь. Пустота. И некем заполнить… Никогда прежде не встречал новый год в одиночестве, но, видимо, всё в этой жизни когда-то бывает впервые.

Что делают большинство людей на выходных? Встречаются с друзьями, родителями, посещают какие-либо интересные места, на крайний случай едут на дачу или делают всё то, что не успели сделать в будние дни. Ну а что же делаю я этим воскресным утром? Правильно: мечусь по своему кабинету в поисках той или иной вещи, которая пригодилась бы на временном месте работы. Боже, если бы хоть кто-то из руководства знал, насколько сильно я не хочу там работать!

Там постоянно грязные полы от того, что ежечасно по коридорам учреждения проходит несколько десятков человек, а уже вышедшие на пенсию уборщицы чисто физически не успевают всё это убирать, отчего к ним лучше вообще не подходить на расстояние пушечного выстрела – за лишнюю грязь могут и лентяйкой тюкнуть для профилактики и урока всем остальным.

Ещё там не существует понятия «нормально пообедать». Мало того, что вместе со мной в кабинете будет сидеть помощник (а на людях я не ем), так ещё и за дверью даже при вывешивании таблички с надписью «Обед!» всё равно устроятся человека два-три, которые каждые десять-пятнадцать минут будут порываться зайти в кабинет с вопросом «Ну вы ещё не всё там? А то мне надо…»

Так же меня осведомили о том, что каждому клиенту придётся уделять не больше двадцати минут, чтобы очередь не застаивалась. Вот теперь понимаю, почему всё больше людей стараются по возможности попасть на приём к платному частному психологу, а не стоять с шести часов утра в живой очереди за талоном на приём к специалисту в государственном учреждении. У меня люди за эти двадцать-тридцать минут успевают лишь обрисовать суть той проблемы, с которой они ко мне обратились, осле чего требуется ещё час на то, чтобы помочь им разложить всё по полочкам, параллельно выстраивая модели поведения и находясь в поиске наилучших решений и выходов. Здесь же я пока элементарно не могу представить, как буду всё это успевать за столь мизерный промежуток времени. И не дай боже ошибиться!

Ещё один фактор, который, безусловно, пошатнёт моё уже устоявшееся и во всех отношениях устраивающее ежедневное расписание – удалённость от моего места жительства. То есть, это надо будет каждое утро впопыхах скакать к чёрту на рога в течение часа только затем, чтобы успеть вовремя добраться до кабинета. Таким образом, утренняя пробежка на этот месяц отменяется. Домой же буду приходить не известно, во сколько, хоть и официально рабочий день заканчивается всё в те же семнадцать часов.

Ну а напоследок для меня припасли самое интересное и загадочное: дневной стационар. Обожеда!!! Всегда мечтал весь день метаться от дверей своего кабинета к дверям палат и обратно! На заметку: надо бы узнать, какие именно обязанности осуществляет помощник, и, если что, слегка его поэксплуатировать.

В общем, в предвкушении весёлого времяпровождения каждый будний день с накапливанием бесценного опыта работы пакую коробки, попутно держа список нужных вещей в зубах и в уме делая приблизительный расчёт, на сколько процентов пошатнётся моя нервная система за предстоящий месяц работы в диспансере. Спинным мозгом чую: таки-придётся поставить на себе эксперимент с употреблением успокоительного и снотворного в целях сбережения своих нервов.

Ещё вчера на меня налегло немалое количество забот в связи с переходом на временное место работы в диспансере. Значится, дело было так. С утра ровно в 6:55ч. по МСК, не дойдя до своего нового кабинета и пары метров, уже узрел пятерых человек, кучкующихся около его двери. Нет, для меня, безусловно, не являлся секретом факт постоянного образования вавилонского столпотворения около разных кабинетов данного учреждения. Ну что же, придётся привыкать делать всё качественно в ускоренном режиме. Открывая уже дверь кабинета и готовясь познакомиться со своим новым помощником, внезапно учуял запах: тяжёлый, тошнотворно-приторный, с большим содержанием спирта, явно дешёвый аромат женского парфюма. Секундой позже взгляд рефлекторно зафиксировал его обладателя: молодая женщина в возрасте немного за тридцать пять с двадцатью килограммами лишнего веса в белом халате и бесформенном тёмном балахоне под ним, в чёрных лаковых сапогах с узким носом и шпилькой сантиметров в семь-восемь а-ля «мечта фетишиста», с цыплячьего цвета волосами, уложенными по принципу «химия-неудачница» и ярким макияжем в пурпурно-синих тонах и дополнением в виде нарисованных бровей-ниточек. Нисколько не улыбнувшись, за несколько секунд женщина придирчиво рассмотрела меня, после чего лениво выдала: «А, так это ты, да? Ну, проходи тогда – чего в проёме-то стоишь».

Не став хоть как-то препираться с дамой по поводу отношения к вышестоящим по службе людям, у которых она находится в непосредственном подчинении, снял пальто и хотел уже открыть окно с целью хоть как-то выветрить эту вонь, на что меня сразу остановили всё тем же ленивым писклявым голоском: «Не открывай – и так холодно!». Ладно, мне всё равно тогда было не до неё…

В первую половину дня работа на удивление оказалась не такой уж и пыльной: несколько подписей с подтверждением для устройства лиц на новую работу, пара разговоров с родителями младшеклассников – проказников, одно направление к психиатру для дальнейшего обследования. И всё бы ничего, если бы к обеду от изобилия ароматов Франции на весь кабинет у меня жутко не разболелась голова. Замечено: всё это время барышня, с чинным видом восседавшая напротив меня в роли моего же помощника, по сути, не делала ничего серьёзного и хоть как-то попадающего под её прямые обязанности. Уже перед обедом, подойдя поближе и выдавив из себя дружелюбную улыбку, попытался как можно вежливее и деликатнее объяснить субъекту, что не стоит в рабочее время сидеть на филейной части ровно, если при этом женщина занимает должность моего помощника, а так же не стоит пользоваться слишком резким и приторным парфюмом – особенно, если в кабинете предполагается находиться не ей одной. И, пожалуй, стоит впредь брать с собой на работу сменную обувь – особенно, если я таковую имею, но приходится ходить в ней по всей той грязи, которая остаётся на подошве этих милых сапожек – всё же, соблазнять таковыми тут некого.