Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки Страница 4

В школе увлечение уголовным правом было всеобщим. Мы наизусть цитировали статьи кодекса и решали задачи с казусными ситуациями, спорили на правовые темы. Нам внушалось, что в основе правовой подготовки лежит долг врача — не нанести вреда невинным людям.

Но особую любовь мы испытывали к криминалистике, зачитываясь учебниками и книгами с примерами из жизни. Вел этот предмет, не оставляя равнодушным никого, капитан Джапаридзе. Со временем он стал генеральным прокурором Грузии.

— Вам, контрразведчикам, — говорил Джапаридзе, — тем более военным, которые будут иметь дело с военной техникой, нужно упреждать ситуацию, когда создаются условия для аварий или утечки секретной информации из-за болтливости сотрудников. Инструментом анализа оперативной обстановки является предвидение событий на объекте защиты. Это возможно, если вы хорошо знаете свое «рабочее место», то есть оперативную обстановку на охраняемом объекте. Ваша задачу не ловить шпионов, а создавать условия, когда не будет безответственного отношения к делу и лазеек для шпионов. Другой ваш действенный «инструмент» — агентура.

Сколько раз вспоминал я добрым словом моего наставника. Он был моим незримым советником в работе на Северном флоте и позднее, в разведке.

Сто морских офицеров, без пяти минут военных контрразведчиков, написали председателю КГБ коллективную жалобу. Мы нарушили устав: в вооруженных силах коллективные жалобы запрещены, разрешены только индивидуальные. Хоть сто, но индивидуальных.

Что же заставило нас пойти на этот шаг?

По правилам высших военно-морских учебных заведений, через год после окончания училища каждому из нас должны были присвоить очередное воинское звание — старший лейтенант. Но руководство школы отказало нам в этом, заметив, что правила военных моряков на службу в органах госбезопасности не распространяются.

Письмо-протест с оказией было доставлено в приемную КГБ в Москве. Для управления учебных заведений органов госбезопасности это было ЧП, которое расценили как бунт. И не кого-то, а новых кадров госбезопасности, призванных по решению ЦК КПСС заменить старых сотрудников с настроениями еще культового периода.

На «усмирение» вылетел генерал Борисоглебский, начальник управления кадров КГБ. Этот умнейший и прекрасно образованный человек после двадцатого съезда партии возглавил комиссию по реабилитации незаконно осужденных в годы культа личности Сталина. Именно он разработал действенный механизм и этапность реабилитации невинно пострадавших людей: вначале тех, кто еще сидел за колючей проволокой в северных, сибирских и восточных лагерях, а затем вышедших из заключения на свободу, но лишенных гражданских прав или ограниченных в них.

В учебной аудитории генерал обратился к нам:

— За такие поступки следует уволить из органов. Сознательное нарушение устава расценивается как неповиновение руководству КГБ…

Зал замер, не спуская глаз с генерала, который говорил спокойно, не входя в яростный раж, как любили это делать начальник школы и его заместитель.

Я вспомнил, как начальник школы, полковник, высмеял нашу наивность, сказав, что он ходил в каждом звании лет по десять, и пообещал, что старшими лейтенантами мы станем не раньше, чем к тридцати годам.

Генерал же предложил компромисс:

— Вы забираете свою коллективку, точнее, я рву ее на ваших глазах, а я обещаю, что не позднее чем через полгода вы получите очередное звание, которое найдет вас в особых отделах флотов после окончания школы военных контрразведчиков.

Конечно, мы согласились. Конфликт был улажен.

В то время я жил в общежитии школы — Нина уехала в Москву к моим родителям. От недоедания у нее началась дистрофия, а советы грузинского врача есть больше овощей, фруктов и мяса были не для нас.

Нина пыталась работать. С профессией модельера и портнихи она быстро нашла место в ателье женской одежды, хорошо зарабатывала. С местными женщинами-грузинками у нее завязались дружеские отношения.

Трудности возникли с неожиданной стороны. В Грузии все руководящие должности занимают мужчины. Удел работающей замужней женщины — обязательное домогательство руководства.

Нина не приняла правила игры и вынуждена была уйти с работы. Подобное ожидало ее и в других местах.

Последние экзамены позади. Двенадцать человек подали рапорт с просьбой направить на работу в Особый отдел Северного флота. Среди них был и я.

… В школе появился человек в гражданском, что было нетипичным для учебного заведения, где слушатели, преподаватели и руководство ходили в военной форме. Прошел слух, что идет отбор в какое-то специальное подразделение органов госбезопасности.

Попал на беседу с человеком в гражданском и я. Он отличался неофициальной манерой общения, в нем не было ничего от армейского служаки, облеченного властью над подчиненными. Вежливо, мягко и, я бы сказал, участливо расспросил он меня об учебе, поинтересовался моим прошлым: юношеской спортивной школой, аэроклубом, предметами в военно-морском училище и профилем инженерных знаний.

— Как вы отнесетесь к предложению пойти на работу в Первое главное управление и заняться разведывательной работой?

Вопрос застал меня врасплох. Товарищи, что уже побеседовали с кадровиком от разведки, помалкивали. Да и не всем он делал такое предложение. Смущало меня и то обстоятельство, что было как-то несолидно в третий раз менять направление работы.

— А как же служба на Севере? Ведь на руках уже направление на работу в Особый отдел?

— Поезжайте и служите. Если решение о направлении вас на работу в разведку состоится, вас вызовут. Вы-то согласны?

— Конечно.

О внешней разведке КГБ в школе нам кое-что рассказывали, но в основном историко-описательного характера и немного о контактах ее с военной контрразведкой. Курс был ознакомительный, и длился он часа два. Видимо, больше и не следовало нам знать. И вот такое предложение. Я понимал: разведка — это, как в авиации, высший пилотаж. Я не ошибся в выборе. Но и в разведке был свой «высший пилотаж» — активные мероприятия, которыми мне пришлось заниматься не один год. Но об этом позже.

Северный флот

Дней через десять, после отъезда с Кавказа, мы с женой ступили на землю Кольского полуострова, где размещалась главная база северного флота — Североморск.

Город амфитеатром спускался к заливу, который дымился незамерзающей водой. На рейде редкими огнями обозначился силуэт крейсера «Александр Невский». В стороне, под высокими скалами теснились друг к другу корпуса подводных лодок, похожие на спины китов. При свете ярких звезд полярного неба заснеженные сопки имели фантастический вид.