Анатолий Максимов - Операция «Турнир». Записки чернорабочего разведки Страница 5

Большой кабинет начальника Особого отдела был уютен и по-деловому обжит. Огромная карта Кольского полуострова закрывала одну из стен целиком. Пока адмирал разговаривал по телефону, я на карте нашел Мотовский залив с поселком Титовка. Здесь, во время моей стажировки на крейсере, мы стояли «по атомному рассредоточению». Однажды мы, группа курсантов, подошли к берегу, прозванному в годы войны «Долиной смерти», — такие здесь были упорные сражения между нашей морской пехотой и немецкими егерями.

На берегу увидели следы войны: окопы, колючая проволока, блиндажи, разбитые орудия и много гильз от снарядов и патронов. Нас предупредили: ходить можно только по тропинкам — кругом еще были минные поля. Один из моих товарищей пренебрег опасностью. Взрывом ему оторвало часть ступни. Он не погиб только потому, что от времени взрывчатка мины испортилась и потеряла свою силу.

Адмирал Усатов Михаил Андреевич имел опыт боевых действий и на Севере, и на Тихом океане. Именно он готовил дерзкие операции по захвату города-порта Лиинахамари, базы немцев в Норвегии. Старший лейтенант Леонов получил за нее звание Героя Советского Союза, повторил ее на Дальнем Востоке и был удостоен второй Золотой Звезды. Я знал, что Леонов, теперь капитан второго ранга, работает в этом же особом отделе.

— Ты ведь знаком с авиацией? — спросил Усатов.

— Да, только не с военной. Два года в аэроклубе под Москвой. Летал на «УТ-2», «ПО-2» и «ЯК-18». Прыгал с парашютом. Пилот четвертого класса…

— Вот и прекрасно, — воскликнул адмирал, — тебе и все карты в руки: будешь работать в Особом отделе истребительной авиадивизии, на Малом аэродроме. Это, брат, знаменитая Сафоновская дивизия.

Мы поселились в одной из комнат финского домика. Целый поселок таких одноэтажных строений стоял вокруг штаба авиадивизии, который находился в трех километрах от трассы Мурманск — Североморск.

В отделе работало четыре оперативника: начальник подполковник Жевтоухов, старший оперработник, который еще в войну служил в «СМЕРШ», молодой сотрудник и я. Была еще секретарша-машинистка со стажем работы во фронтовой контрразведке и команда из десяти матросов, живших в землянке на склоне оврага.

Моим заботам передавался авиационный полк — два десятка реактивных истребителей, летчики, авиамеханики, специалисты по вооружению и радиотехнике. Я должен был контролировать работу автобатальона, кислородной станции и караульной роты. Кроме того, в мое ведение поступал полигон, на котором летчики проводили учебные стрельбы по наземным целям.

Среди военнослужащих «моих» объектов я имел негласных «помощников». Некоторых мне передали на связь, а новых должен был заводить сам. Начал изучать личные дела матросов караульной команды и обратил внимание на бывшего студента. Познакомиться и поговорить с ним так, чтобы никто не обратил внимания, было весьма не простым делом — матрос на казарменном положении. Мне нужно было вывести его за пределы здания, куда-нибудь в поселок. Договорились, что он попросит начальство отпустить его в санитарную часть, а по дороге я перехвачу его и привезу в землянку наших матросов.

Легко сказать: «перехвачу»… А если полярная ночь, пурга, все матросы похожи один на другого? И я ошибся: привел в землянку не того, кого ждал. Более того, я провел с ним вербовочную беседу, понимая, что говорю не с тем человеком. В нашем деле главное при вербовке — иметь санкцию руководства. И вот такая оплошность! Матрос удивился тому, что я попросил его никому не рассказывать о визите. Его насторожило убранство землянки: стены завешаны плакатами с изображениями американских самолетов, среди них «Вулкана» — самолета-треугольника, смутили английские надписи на плакатах, и он подумал, что попал, возможно, к шпионам или что его специально проверяют.

Когда я показал удостоверение сотрудника КГБ, он успокоился, дал согласие помогать органам, но уходя сказал, что посоветуется с представителем политотдела.

Конечно, объяснение с начальством было бурное, но все грозы проходят — прошла и эта. Правда, шуток в мой адрес сыпалось много: обычно меня спрашивали, на какую руку одевать повязку с надписью «иду вербоваться в КГБ»?

Операция «Соседи»

Главным заданием моих «помощников» было выявление недобросовестной работы на самолетах при их подготовке к вылетам. Я просил присматриваться к тем летчикам и техникам, которые недовольны жизнью в Советском Союзе и могут задумать угон самолета за границу, благо она была в нескольких десятках километров от Малого аэродрома.

Вскоре один из «помощников» сообщил, что летчик его звена нарушил границу с Норвегией: залетел на ту сторону. Я доложил об этом событии начальнику и тот разъяснил: Малый аэродром был построен еще до войны, естественно, для тихоходной авиации. Тогда это место носило имя Ваенга, по имени стойбища оленеводов. Во время войны здесь базировалась морская авиация под командованием Бориса Сафонова, дважды Героя Советского Союза. Он погиб в сорок втором году, прикрывая с воздуха очередной конвой союзнических судов, идущих в Мурманск с грузом военной техники.

В то время самолет винтовой авиации мог уйти в сторону границы километров на 10–15 через две-три минуты. Реактивный «МиГ» за это же время удалялся по прямой километров на пятьдесят, как раз до границы.

— Аэродром «смотрит» в сторону Норвегии. Раньше «МиГ» отвернуть не может — скорость еще не набрал. А когда начинает разворот, уже оказывается над чужой территорией. Норвежцы уже перестали писать нашему МИДу ноты протеста. Но опытные летчики не доходят до границы, это случается в основном с молодежью.

История на этом не окончилась. Другой летчик, причем опытный, стал регулярно нарушать границу. Мало того, он залетал достаточно глубоко и отчитывался перед своим командиром звена. «Помощник» высказал предположение, что летчик и командир звена в сговоре: хотят перелететь за рубеж. Вот как подействовал мой инструктаж!

— А зачем залетать глубоко? — попытался я подвергнуть сомнению версию.

— Ищут аэродром на той стороне…

— А откуда ты узнал, что летчик нарушает границу?

— К нему прямо к кабине подходит командир звена, и они о чем-то говорят. К другим летчикам не подходит. В сговоре они, — убедительно закончил «помощник».

Это уже было недоверие своему командиру.

— Ну, это уже далеко ведущие выводы. Пока есть факт: нарушение границы. Наблюдай. Встретимся через два дня на условном месте.

Сколько раз в своей оперативной жизни — и в контрразведке и разведке — говорил я эту фразу: «встретимся на условном месте». В чем условное? В месте и времени, в запасном варианте, если встреча по каким-либо причинам срывается. Самое главное в работе с «помощником» и агентурой из иностранцев — не потерять с ним связь. Ценность информации зависит не только от того, что она есть у источника, то есть носителя интересующих сведений. Есть такая поговорка: «Дорога ложка к обеду». Так и с информацией.