Андрей Васильченко - Сексуальный миф Третьего Рейха Страница 4

Во многом это были два различных мира: средние слои, унаследовавшие из прошлого свои устои, социальные связи, и бывшие крестьяне, переселившиеся в город в поисках работы, которые рождали новую, ранее не знакомую субкультуру.

Но в средних слоях тоже происходило брожение. Отправной точкой немецкого феминизма можно считать 1792 год, когда в Германии вышла книга Теодора Готтлиба фон Гиппеля (1741–1796) «Об улучшении гражданского положения женщины». С ее публикации началась история феминистской мысли в этой стране. В своей книге фон Гиппель требовал равных прав для обоих полов и настаивал на том, что достижение этой цели должно быть уделом просвещенных мужчин, поскольку «женщинам внушили, что они неспособны к независимой политической деятельности». Непосредственной основательницей немецкого феминистского движения являлась Луиза Отто Петерс. Она добилась разрешения посещать девушкам неполные женские школы с последующим обучением в частных школах и пансионатах семейного типа. В 1850 году в Гамбурге были открыты воскресные школы.

С середины XIX в. берет начало противостояние либерального европейского и американского движения за права женщин и марксизма. К.Маркс и Ф.Энгельс не считали тему угнетения по признаку пола важным аспектом своей теории, поэтому их взгляды не включали анализа женского социального опыта. Их последователи, развернув широкую пропаганду в середине – второй половине XIX в., считали себя выразителями интересов всех угнетенных без различия пола. Они открыто критиковали либеральных феминисток как выразительниц интересов лишь образованной и сравнительно обеспеченной части женского населения и рассчитывали привлечь на свою сторону тех, чьи интересы оказались обойдены либералками – прежде всего женщин из рабочей среды.

Вынужденные нести двойное бремя – семейных забот и работы на фабрике, – работницы и жены рабочих оставались в то время социально пассивными. Улучшение своего положения они видели не в приобретении гражданских и политических прав, а в возможности оставаться в семье и спокойно вести хозяйство.

Как ни странно это прозвучит, реализации прав работающих женщин содействовали вовсе не марксистские или феминистские организации, им содействовала мировая война. Десятилетия борьбы не смогли обеспечить того, что наступило в один момент по причинам, далеким от политических. В годы войны женщины должны были заменить мужчин, ушедших на фронт. Они стали работать кондукторами в трамваях, служащими в правительственных заведениях. Женщин можно было обнаружить в тяжелой промышленности и за прилавками магазинов. Три миллиона женщин оказались в одночасье задействованными в оборонной промышелнности. Теперь страна полностью зависела от их труда. То, что раньше отвергалась как противоречащее женской природе, тут же в шовинистическом угаре было провозглашено патриотическим порывом.

Веймарская республика предоставила женщинам то, за что они так долго боролись, – право участия в политической жизни. Но если посмотреть, за кого отдавал свои голоса женский электорат, то увидим, что политическое поведение женщин вовсе не отвечало требованиям феминисток. Почти на всех выборах женщины отдавали предпочтение консервативным и реакционным партиям. Либеральным и социалистическим партиям, так ратовавшим за равноправие женщин, приходилось довольствоваться голосами избирателей-мужчин. Это еще раз подтверждает мысль, что цели «старомодных» политических сил соответствовали представлениям большинства немецких женщин.

Тем временем роль женщины в немецком обществе вновь стала снижаться. С войны возвращались мужчины, которые занимали свои прежние места на предприятиях и в конторах, еще недавно «захваченные» женщинами. Мужчина вновь становился столпом немецкой экономики и хозяйственной жизни. Но женская занятость все равно не скатилась до довоенного уровня. Постепенно она продолжала расти. В 1925 году почти треть работников были женщинами. Профессиональная эмансипация вылилась в эмансипацию морали и женского поведения. Прежде всего это проявилось в таком индикаторе общественных настроений, как мода. Огромные изделия модисток, ранее значительно уменьшавшие пропорции женской головы, сменились скромными и простыми нарядами. Юбки, еще недавно опускавшиеся до самых лодыжек, значительно укротились, представив обществу женские ноги, которые буквально несколько лет назад были стыдливо закутаны в причудливые складки. Именно в те годы сложился стиль девчонки-сорванца, неизменными атрибутами которого стали не только короткая юбка, но и почти мальчишечья прическа.

Подобные нарушения почти вековых традиций не сразу были восприняты обществом, которое считало, что эти модные проявления приведут к потере женственности у прекрасной половины человечества. Соседство мужчины и женщины на службе, формирование нового облика независимой девушки рано или поздно должны были отразиться на отношениях полов. С одной стороны, женщины, ставшие более деловитыми, способствовали появлению новых форм товарищеских отношений с мужчинами. С другой стороны, либеральные настроения в обществе привели, как выразился один современник, к «дуновению эротизма». Теперь неотъемлемыми символам женственности становились не забота о домашнем очаге, а обаяние, кокетство, молодость. Общество стало смотреть сквозь пальцы на то, что не так давно казалось не просто предосудительным, а недопустимым для женщины. Теперь девушки могли показаться на людях с сигаретой, не стесняясь, могли заказать себе вина в кафе или ресторане.

Но новая действительность вызвала опасения у многих выдающихся феминисток, которые подозревали, что отсутствие моральных ограничений приведет к гедонистическим, поверхностным отношениям между полами. И тут появлялся риск выплеснуть вместе с водой и младенца – женщины могли утерять те ценности, за которые столько лет вело борьбу женское движение.

Эти идеи, как ни странно, были подхвачены консервативными мыслителями, которые видели в новой социально-культурной реальности предзнаменования гибели не только немецкой нации, но и всей Европы в целом. Эта реакционная линия в основном сводилась к следующим постулатам: маскулинизация женщины, моральная развращенность в городском болоте, деградация прекрасного пола, вызванная романами о городской жизни, пренебрежение функцией материнства, утеря юными немками морального облика.

Однако, упадок нравов и утрата старой модели поведения были иллюзорными. Опасность была явно преувеличена. Вследствие изменения моды и реформ, коснувшихся женщин, только небольшая часть из них была готова отказаться от традиционной морали. Дерзкие и рискованные предложения, публикуемые в желтой прессе и иллюстрированных журналах, вовсе не находили отклика у значительного числа немок. Традиции никогда не умирают легко. И уж подавно в одночасье не утрачивают силу социальные правила и принципы, которые столетьями определяли взаимоотношения мужчины и женщины. Ноябрьская революция 1918 года, которая, по мнению многих, осталась незаконченной, фактически не коснулась этой области жизни немецкого общества. Средний класс, продолжавший оставаться становым хребтом большинства государственных контор, мелких фирм, продолжал диктовать свои нормы социального поведения. Да и сами власти Веймарской республики предпочитали поддерживать этот дореволюционный моральный кодекс.