Наталья Баранова-Шестова - Жизнь Льва Шестова. Том 2 Страница 4

В Цюрихе он получает письмо от Шеделина, с которым беседовал в Берне, а в Базеле — письмо от Ганса Грюба:

Unser Gesprach das ich gerne fortgesetzt hatte, gab mir Hoffnung auf eine noch tiefere Gemeinsamkeit, als ich sie erwartet habe; Sie konnen versichert sein, dass mir Ihr Wort viel gilt und fur alles, was ich schon empfangen habe, dankbar bin. (ОтШеделина, 27.10.1928)[12].

Es war mir ein grosses Erlebnis Sie gestern liber Tolstoi vortragen zu horen. Gerne hatte ich Ihnen personlich Dank gesagt. Nun horte ich aber von meinen Freunde prof. Spossi (?) dass Sie nicht mehr in Zurich sind. Wie schade, dass ich von Ihrer Anwesenheit nicht friiher wusste; Martin Buber hat mir schon ofter von Ihnen erzahlt und Ihre Abhandlung in der Kreatur "Wissenschaft und freie Forschung" haben einen starken Eindruck hinterlassen. Ich bin Artzt, Psychotherapeuth. Und ich habe seit Jahren meine Aufmerksamkeit dem Misso- log (?), dem Versagen unseres, meines Wissens zuwenden miissen. Jenseits der Katastrophe auf die alle Behandlung hinfuhrt, liegt die reine Erfahrung, aus der wir erst richtich lernen konnen. Ihr Lebenswerk ist mir eine grosse Hilfe und ich werde mit Freude und Dankbarheit nach den in Deutschen erschienen Buchern greifen. Diirfte ich Sie eventuell im Dezember einmal in Paris aufsuchen, wo ich wahrscheinlich ein paar Tage verweilen werde? (От Грюба, 1.11.1928)[13].

После лекции в Берне появилась (29.10) в «Бунде» статья Марти:

[Шестова] слушали в течение двух часов многочисленные слушатели… Все были поражены внутренним жаром, с которым он излагал свои мысли… таким образом, празднование [юбилея Толстого] превратилось в настоящий праздник Толстого — в потребность читать его произведения. (29.10.1928).

* * *

Из Базеля Шестов поехал во Фрейбург. 9 ноября он читал лекцию, на которой присутствовали Гуссерль и Хейдег- гер. Накануне он был приглашен к Гуссерлю. У него Шестов познакомился с Хейдеггером. О своих встречах он пишет Ловцким, а через много лет рассказывает Фондану и описывает их в статье «Памяти великого философа»:

Я уже все дела здесь сделал — виделся и с Гуссерлем, который необыкновенно сердечно меня встретил, и с Hei- degger'oM,которого Гуссерль к себе пригласил и у которого я вчера целый вечер просидел. Все было необычайно интересно, расскажу, когда приеду. (Ловцким, 9.11.1928).

Когда мы встретились с Хейдеггером у Гуссерля, я привел ему отрывки из его произведений, которые, на мой взгляд,

подрывали его систему. В этом я был глубоко убежден. Тогда я не знал, что написанное им отражало мысли, влияние Киркегарда, что личный вклад Хейдеггера состоял лишь в стремлении заключить эти мысли в рамки гуссерлианст- ва… Не знаю, может быть, его доклад «WasistMeta- physik» был последствием нашей беседы…

Когда Хейдеггер ушел, Гуссерль снова обратился ко мне и заставил пообещать, что я буду читать Киркегарда. Я не понимал, почему он так настаивал на моем знакомстве с Киркегардом, так как философская мысль Киркегарда не имеет ничего общего с мыслью Гуссерля. Сейчас мне думается, что он хотел, чтобы я читал Киркегарда для того, чтобы я мог лучше понять Хейдеггера. (Фондан, стр.114).

Во время моего пребывания во Фрейбурге, Гуссерль, узнав от меня, что я совсем не читал Киркегарда, с загадочной настойчивостью стал не просить, а требовать от меня, чтоб я познакомился с произведениями датского мыслителя. Как случилось, что человек, всю жизнь свою положивший на прославление разума, мог толкать меня к Киркегарду, слагавшему гимны Абсурду? Гуссерль сам, правда, познакомился, по-видимому, с Киркегардом лишь в последние годы своей жизни: на его работах совершенно не видно следов знакомства с каким бы то ни было из сочинений автора «Entweder-Oder». (Памяти великого философа, стр.306).

Речь «WasistMetaphysik» («Что такое метафизика»), о которой Шестов упоминает в разговоре с Фонданом, Хейдеггер прочел во Фрейбургском университете 24 июня 1929 г. Она была опубликована в декабре тогоже года в Бонне в издании «Фридрих Коген». Об этой речи, которая его очень заинтересовала, Шестов пишет Ловцким:

Она вышла… шесть недель тому назад — очень она любопытна. По-моему, хорошо было бы, если бы подарить ее М.Е. [М.Е.Эйтингону] от моего имени: она стоит, верно, 1–1,50 м., т. к. в ней всего 26 стр. И хорошо было бы тебе прочесть, как он там, словно осуществляя

то, что я ему при свидании предсказывал, заявляет о том, что «в водовороте изначальных вопрошаний растворяется логика», что «власть логики кончается в философии», что наряду с мыслящим отрицанием и глубже его есть твердость противодействия, острота отвращения и т. д. (26, 22 и 12 стр.). Словом, Гуссерль взрывается самой феноменологией. Это было бы и вам и М.Е. очень интересно. (22.01.1930).

После того, как они познакомились во Фрейбурге, Шестов и Хейдеггер переписывались. В архиве Шестова сохранилось два письма Хейдеггера. В первом из них (8.01. 1929) он вспоминает о философской беседе с Шестовым, о его докладе и благодарит его за хлопоты по устройству докладов в Париже (доклады, вероятно, не состоялись). Во втором (25.05.1929) он пишет Шестову, о том, что он только что закончил рукопись своих «Kantvorlesungen» и должен приступить к редактированию академической речи, которую он должен прочесть во Фрейбургском университете (уже упоминавшаяся речь «Что такое метафизика»),

С Хейдеггером Шестов встречался еще несколько раз, но близко не сошелся. Он ничего не написал о Хейдеггере, но с интересом следил за его работами и упоминает о нем в письмах и беседах с Фонданом. Фондан Хейдеггером очень заинтересовался и посвятил ему две работы: статью в «Кайе дю Сюд» № 141 (июнь 1932 г., см. стр.94, 99-100) и шестую главу книги «Несчастное сознание» (1936, см. стр.153–155).

*

Из Фрейбурга Шестов отправился в Берлин (10.11.1928), где остановился не у Эйтингона, который переехал в новый дом, но еще не совсем устроился, а у Ловцких (beiFrau

Asche, Nassauische Str., 55–54,Berlin-Wilmersdorf). Оттуда он пишет жене:

Вероятно, ты уже получила из Фрейбурга мою открытку, дорогая Лизаровна, и знаешь, что и во Фрейбурге лекция сошла благополучно. Самое трудное — таким образом, уже позади. Я, грешный человек, побаивался, что жизнь в гостиницах и все прочее, связанное с путешествием, окажется мне не под силу, что я захвораю или ослабею. Оказалось, что я блестяще выдержал испытание. Приходилось есть, что давали — я ел все, приходилось по целым дням разговаривать (иногда перед лекцией) и т. д. — и ничего! Все время чувствовал себя крепким и бодрым. Сейчас в Берлине, конечно, я живу в других условиях и уже беспокоиться не о чем. Здесь и останусь до 25 или 26 ноября, т. к. 27 ноября читаю последний раз в Мюнхене. О лекциях и встречах не пишу: все очень сложно и, чтобы только описать, нужно не письмо, а сочинение целое. Уж как приеду, расскажу. С Гуссерлем совсем подружились. И он и его жена уже шлют тебе и детям свои приветы. С Heidegger'ом — не так просто, но все-таки хорошо обстоит. (11.11.1928).

Здесь, в Берлине, у меня и особого напряжения нет, т. к. нет такого огромного количества встреч, как в Швейцарии или Фрейбурге, или как, вероятно, предстоит в Мюнхене. Читаю я всего здесь рдин раз — и то по-русски, по печатному — так что труда никакого. Платят мне за это 150 марок — почти 1000 франков. Бываю я здесь мало у кого: больше гуляю, хожу к мамаше. Только на будущей неделе пойду Губермана слушать! Он играет Крейцерову сонату и Шуберта. (15.11.1928).