Александр Штейнберг - Шведская Жанна д’Арк. Ингрид Бергман Страница 4

Нью‑йоркский оффис Селзника располагался на 230 Park Avenue. В этом большом и нарядном билдинге лифтером работал молодой парень, иммигрант из Швеции. Он недавно посмотрел фильм «Интермеццо» и восторженно рассказал об этом Кэй Браун, когда она вошла в лифт. Очевидно, он сумел заинтересовать ее, потому что она тут же заказала копию фильма, и, в свою очередь, поделилась впечатлениями с Селзником. Вот тут‑то и закрутилась машина голливудского кинопроизводства. Он распорядился во что бы то ни стало связаться с Ингрид и уговорить ее приехать в Голливуд. Селзник задумал сделать римейк фильма «Интермеццо», перевести его на американскую почву.

Сказать «во что бы то ни стало» было намного проще чем выполнить это распоряжение. Кэй Браун должна была связаться с юристами, купить права на производство фильма, добраться из Америки в Стокгольм, что в то время было весьма непросто. Ее путь со множеством пересадок лежал через Лондон. По дороге она потеряла половину багажа, простудилась — дело было зимой, но, в конце концов, после множества злоключений, добралась до цели назначения — Стокгольма.

Еще не разобрав багаж, не выпив чаю, о котором она мечтала всю дорогу, Кэй из гостиницы позвонила Ингрид. К телефону подошел Петер и в ответ на просьбу поговорить с Ингрид, ответил очень вежливым но твердым отказом: «К сожалению, мисс Бергман сейчас занята, она не может подойти к телефону». Кэй была в отчаянии — ей казалось, что она никогда не сможет увидеться с Ингрид. У нее поднялась температура, — сильная простуда давала себя знать. Однако на следующий день Ингрид сама позвонила, и они условились о встрече.

Это было началом их многолетней дружбы. Кэй стала добрым ангелом, покровителем Ингрид, ее помощницей, компасом в бурном океане голливудских страстей. Предложение Дэвида Селзника, уже тогда знаменитого американского продюссера, сняться в его фильмах, было признанием талaнта молодой актрисы.

Оба — Петер и Ингрид — отлично понимали, что предложение сниматься в Голливуде открывает перед их семьей огромные возможности. В Европе началась война, в Америке молодую актрису ожидала слава, богатство. Селзник предложил подписать семилетний контракт, была определена и оплата — две с половиной тысячи долларов в неделю за «Интермеццо», — это были немалые деньги. Даже Вивьен Ли за главную роль в фильме «Унесенные ветром» получала в два раза меньше. Отказаться было просто неразумно. Так говорил Петер Линдстром, и Ингрид соглашалась с ним. Она всегда его слушала, он был всем для нее: отцом, братом, мужем, словом — самым главным мужчиной в жизни. Но… «А как же Пиа?» — спросила Ингрид, — я ведь не смогу сразу взять ее с собой. С кем же она останется?» «Ничего! — сказал Петер. — Поезжай. Для Пиа я подыщу няню. А позже мы приедем к тебе». Уже потом, много лет спустя, пресса обвинила Ингрид в том, что она бросила мужа и дочь, погналась за славой, а тогда все было иначе. Но уж так устроены люди, что все быстро забывается.

Путешествие из Стокгольма в Америку было нелегким. Но рядом была Кэй, она поддерживала Ингрид, помогала справляться с трудностями незнакомого языка. Они прибыли в Голливуд, прямо в дом Селзников. Впервые актриса, приглашенная на роль, была приглашена в семью известного режиссера. Но, возможно, Селзники — Айрин и Дэвид — просто пожалели наивную Ингрид, зная, что она потеряется в Беверли Хиллз.

Ингрид позже писала в своем дневнике: «Вот мы и прибыли к дому, где жил Селзник. На зеленой лужайке, в садовом кресле, сидела его жена Айрин. Она внимательно слушала трансляцию бегов с ипподрома, следила за ставками. Я сказала: «How do you do», тщательно выговаривая каждое слово, она поднесла палец ко рту. «Ш‑ш‑ш…» Мы с Кэй замолчали, а Айрин вся превратилась в слух — она хотела знать — выиграла ли лошадь, на которую она ставила. Я подумала — для того ли я оставила мужа и ребенка, совершила кругосветное путешествие, чтобы сидеть в Голливуде и слушать трансляцию лошадиных бегов».

Но вот закончилась передача, Айрин приветливо улыбнулась и сказала: «Вы, наверное, проголодались с дороги. Пошли, я вас накормлю». Айрин показала дом, комнату, отведенную для Ингрид. А затем, посмотрев на небольшой чемоданчик, с которым приехала актриса, спросила:

— А где же ваш багаж? Когда он прибудет?

— У меня нет багажа, в этом чемодане все мои вещи, — Ингрид с трудом подбирала английские слова.

— Но ведь вы приехали на три месяца?

— Да.

— Вы уверены, что вам будет достаточно этих платьев?

— А зачем мне наряды? Я приехала работать. У меня есть костюм для фильма, я взяла с собой купальник и две пары брюк. Зачем мне больше?

— Завтра мы собираемся устроить party в честь вашего приезда. Будут все знаменитости Голливуда. Есть ли у вас вечернее платье?

— О, да! У меня есть великолепный наряд — я снималась в нем в фильме. Я взяла его с собой. Хотите посмотреть?

— Нет, нет. А где ваша коробка с мэйк‑апом?

— Мэйк‑ап? А что это такое? — Ингрид впервые слышала это слово и открыла словарь, чтобы посмотреть его значение.

— О, если вы имеете в виду косметику — то я ею не пользуюсь.

— Как, в самом деле? — Айрин была поражена, — Ну что ж, — добро пожаловать в Голливуд.

— Спасибо. Когда же придет мистер Селзник? — в свою очередь спросила Ингрид, — ей не терпелось начать работу. Ведь нужно было обсудить много важных вопросов.

— Мистер Селзник придет поздно, если вообще придет. Он очень много работает, и приходит домой под утро.

Ингрид встретилась со своим будущим боссом в два часа ночи. Айрин уже легла спать, а секретарь Селзника, постучав в дверь, сказал Ингрид: «Босс ужинает, он хочет вас видеть. Пожалуйте на кухню.»

Когда Ингрид зашла на кухню, ее глазам представилась удивительная картина: на столе лежал Дэвид Селзник и…спал. Ингрид не знала как себя вести и тихонько кашлянула. Дэвид мгновенно поднял голову.

— А, это вы, мисс Бергман. Прошу вас, заходите. Но сначала снимите каблуки — я хочу увидеть ваш настоящий рост

— Я в туфлях без каблуков.

— Давайте начнем с вашего имени. Надеюсь, вы понимаете, что его необходимо изменить.

— Но почему?

— Потому что ни один американец не сможет его выговорить. Имя Ингрид будут произносить как Айнгрид. Кроме того фамилия Бергман звучит слишком по‑немецки, а наши отношения с Германией сейчас очень напряжены. Мы должны придумать что‑нибудь другое. Что вы можете предложить?

— Ничего иного кроме моего собственного имени я не предложу. Если я понравлюсь американской публике, они научатся произносить правильно мое имя, а если нет — я вернусь домой под своим же собственным именем, а не под чьей‑то кличкой.