Святослав Рыбас - Красавица и генералы Страница 4

А на что Макарий надеялся? Что примут как героя? Про героя здесь знать не желали.

Работница Павла принесла чемоданы и сказала, что хозяйка велела жарить яечню.

Павла постарела лицом, но по-прежнему была стройна. Макарий помнил ее почти совсем молодой, когда она впервые появилась у них на хуторе после взрыва на Рыковских копях.

- Покалечился? - спросила она укоризненно. - Ну ничего, серденько, очухаешься, еще коником скакать будешь! Хочешь, Миколу сгоняю за Анной Дионисовной?

- Не надо, - сказал он.

Анна Дионисовна была мать Макария. С того дня, как Александр Радионович женился, жизнь на хуторе пошла в борьбе старой и молодой хозяйки, казачки и дворянки. Анна Дионисовна была из бедных дворян, характер имела твердый. Только благодаря ее настойчивости Макарий смог поехать в Петербург учиться в горном институте. Старики и даже отец возражали, говорили, что достаточно и штейгерской школы.

Анна Дионисовна выросла в русской уездной провинции, где было сильно земство. Ее отец заведовал опытным агрономическим полем, распространял по крестьянским хозяйствам лучшие семена и пропагандировал многополье взамен дедовской трехполки. Мать занималась земскими школами, устраивала громкие чтения, показывала "туманные картинки". Хотя родители были далеки от политики, к ним относились с подозрением и уездный начальник, и становой пристав, и даже торговцы, чьи низкосортные семена, к примеру, не стало смысла брать, ибо семена, машины, даже лопаты на складе земства были лучше и дешевле.

Анна Дионисовна всегда была самостоятельной женщиной.

Макарий спросил об отце.

Павла повела плечом, выразительно поглядела большими желтоватыми глазами, словно сказала, что все по-прежнему.

Старший штейгер Игнатенков любил веселые компании и карты.

- Я побегу, - сказала работница. - Зараз приходи.

Макарий не стал спрашивать о матери. Что спрашивать? Вот его не было два года, и ему с первого шага трудно приспособиться, а каково ей двадцать лет прожить на хуторе?

Павла ушла. Он переоделся в рубаху и шаровары, обул мягкие чувяки и вышел во двор.

Над трубой кухни-летовки поднимался дым. Присев на корточки перед топкой, Павла запихивала туда расколотые чурки. На припечке чернела чугунная сковорода.

Макарий обошел двор, заглянул в колодец, покачал журавель. На сложенной из желтоватого плитняка гараже сидела маленькая длиннохвостая птичка, полевой конек. Макарий присвистнул, она, подпрыгнув, взлетела и, поднявшись, просвистела:

- Цирлюй-цирлюй!

Кроме полевого конька, никто больше в жару не пел. Макарий посмотрел ему вслед и представил, что видит птаха сверху. Наверное, курень, баз с огромными курятниками, леваду. Дальше - шахты, породные отвалы, шахтерские балаганы, каменные дома. Еще дальше - камыши на берегу Кальмиуса, а за ним завод Новороссийского общества.

Павла позвала к столу, но не успел Макарий присесть под навесом - сразу появилась бабка, сердито закричала на нее:

- Куды внука сажаешь, короста! В курене накрой, в прохладном!

- Ну да, барин приехал! - огрызнулась Павла. - Тута яечню стрескает.

Она подхватила дымящуюся сковороду и побежала в дом, шлепая босыми ступнями по крыльцу. Старуха грозно таращилась на нее.

- Та дайте ж пройтить! - воскликнула Павла.

Макарию накрыли на большом столе возле печки-грубки. Павла еще принесла хлеба и помидоров и ушла.

Бабка, ни слова не говоря, оглядела стол, отвернулась, словно ей тяжело было смотреть на внука.

Макарий знал, что как только он поест, она насядет на него. Марфа Федоровна Игнатенкова, или, как все звали ее, Хведоровна, прощать не умела.

В горницу заглянул чем-то озабоченный Родион Герасимович, взял синюю фуражку с красным околышем и буркнул:

- Жалеешь негодника!

- Кто там жалеет! - задорно сказала Хведоровна - Может, давай голодом его заморим, нехай, кобелюка, ноги вытянет?

- Поеду в Дмитриевский, - вымолвил Родион Герасимович. Он обошел вокруг стола, заглянул за занавеску. - Лимонов купить? - спросил совсем мирно.

- Купи, купи! - ответила Хведоровна.

- Не тебя спрашивают! - усмехнулся Родион Герасимович - Макарий, тебе для костей лимоны - как?

- Лимоны хорошо, - сказал Макарий. - Но сейчас где возьмешь?

- У нас круглый год. Стал бы инженером, как сыр в масле катался б, Родион Герасимович сел напротив и стал доказывать, какую глупость совершил внук.

- А як ты летал? - требовательно спросила Хведоровна. - Чи то правда, чи сбрехал?

Она хотела услышать о неведомом, и ее любопытство было сильнее злости. "Что ж, - казалось, так говорила Хведоровна, - Глупость ты сделал, но ради чего?"

- Летал на аэроплане, - ответил Макарий.

Хведоровна недоверчиво смотрела на него. Она не понимала, о чем он сказал, словно между ними стояла гора. Старуха поняла скорее бы, если бы Макарий сказал, что вернулся из Болгарии из-под Плевны, с русско-турецкой войны, что была сорок лет назад.

- А як на том черте летают? - спросила она. Загадка летательного аппарата оборачивалась загадкой Макария. И Хведоровна скрестила на столешнице коричневые корявые кисти, приготовилась внимать внуку, представив, должно быть, страшную высоту полета. Она чем-то напоминала гимназистку приготовительных классов, во всяком случае Макарий ощутил, что, несмотря на разделявшую их гору, все-таки существует между ними связь. Хведоровна, выросшая и закаменевшая на степном хуторе, сейчас перестала бороться с чужой и враждебной жизнью, той, которая дала ей сноху, взяла в оборот обоих внуков и загубила сына.

Но зато Макария потянуло спуститься с петербургской выси к родной земле. Обида на стариков стала проходить, он увидел в деде с бабкой таких же любопытных людей, какие наблюдали за полетами и махали руками.

4

Корреспондент "Приазовского края", тучный господин в пенсне, расспрашивал Макария про воздухоплавание и особенно нажимал на вопрос, как можно воевать на аэропланах. Выговор у него был казацкий, на пиджаке синел университетский ромбик с белым эмалевым мальтийским крестиком и золоченым орлом.

- Мы, Макарий Александрович, - говорил он, - не только в царей можем бомбы кидать, или сочинять русские романы, или балет танцевать! Дайте нам время - и такие, как вы, поднимут Россию!

Ему рассказал о пилоте-авиаторе Игнатенкове офицер-попутчик и настойчиво советовал его разыскать.

- Мы строили и свои аппараты, - сказал Макарий.

- Страна на подъеме, - подхватил корреспондент. - Все эти Европы и Германии косятся на нас. - И неожиданно стал ругать правительство, низкую урожайность в крестьянских хозяйствах, дворянское самодовольство.

Затем Макарий рассказал о том, как в воздухе загорелся мотор и из карбюратора тек горящий бензин. Тучный господин цокал языком и переспрашивал: