Георгий Косарев - Сердце прощает Страница 4

Глава третья

В селе много говорили о войне, но большинство жителей войны пока не видели; бои обошли деревню стороной. Однако скоро по проселочному тракту потянулись машины тыловых служб фашистского вермахта: крытые брезентом грузовики и автобусы, сопровождаемые запыленными бронеавтомобилями и группами мотоциклистов.

Однажды, свернув с тракта, в село прикатила черная легковая автомашина и грузовик с солдатами. Солдаты, держа винтовки наперевес, прошлись по улице, крича:

- Рус! Рус! Выходь-и! Рус!..

Из легковой машины вылез полный щеголеватый офицер и узкоплечий солдат в очках и с фотоаппаратом. Когда невдалеке собралось десятка два деревенских жителей, офицер обратился к ним с речью:

- Крестьяне, слушайте меня внимательно! - он говорил по-русски, но с сильным акцентом. - Теперь вы имеете свободу, крестьяне! Вы должны благодарить нашего фюрера и германское командование. Советский колхоз теперь нет, земля теперь... как это? принадлежит вам. Вы поняли меня, крестьяне?

Пока он говорил, узкоплечий щелкал фотоаппаратом.

- Кто поньял? - спросил офицер.

- Очень хорошо поняли, - выйдя из толпы, с иронией ответил седоволосый сгорбленный старик.

Офицер снисходительно улыбнулся, снова щелкнул фотоаппаратом. К старику подошел солдат и сунул ему в руки бумажный рулон.

- Да, да, это так нужно... всем плакат читать. Гут, - сказал офицер и сел в свою машину. Через минуту немцы покинули село.

...Оставшись за председателя колхоза, Сидор Еремин собрал сход. Чтобы лучше видеть односельчан, встал на широкий дубовый чурбак. Покручивая темные усы, Сидор негромко сказал, что, по его разумению, надо часть урожая засыпать в общественный амбар для будущего посева, а остальное разделить на корню по едокам.

Марфа смотрела на него и думала: "Вот так Сидор! С виду тихий да смирный, а на самом деле вишь какой смелый, бесстрашный".

Когда Еремин кончил говорить, Марфа не удержалась и первая крикнула:

- Правильно! Разделить хлеб по едокам, и все тут, пусть каждый запасается им, кто знает, что дальше будет. Без хлеба-то не проживешь!

Поддержали Сидора и другие колхозники. Без особых обсуждений так на том и порешили.

* * *

Марфа с Любой усердно убирали полегшую перезревшую рожь с тяжеловесным колосом. В ход пустили и старую заржавленную косу с березовым косовищем, и щербатый затупившийся серп. Снопы обмолачивали прямо в поле на истертом брезенте. Впрягались в двуколку и везли хлеб домой. Привыкшая к труду Марфа не страшилась работы, но страшное бродило совсем рядом.

По тракту продолжали проходить воинские части. В ясные дни на восток пролетали самолеты. У Марфы холодело в груди от их натужного прерывистого гула, перед глазами вставали искореженные вагоны, неподвижные изуродованные тела погибших.

Через неделю после сходки Сидора Еремина вызвали в немецкую комендатуру и стали допытываться, почему он, старшина колхоза, разделил на корню хлеб между крестьянами? Кто дал ему на это право? Почему он не подготовил хлеб для сдачи германскому командованию?

- Не я один, сообща решили, - отвечал Сидор и пожимал плечами с таким видом, будто хотел сказать: "Откуда мы знали, что у Германии нет хлеба? Она же богата, сильна... неужто нуждается в наших подачках?"

Сидора строго предупредили, что весь оставшийся на корню урожай должен быть убран сообща и до единого зерна сдан германским властям; если же он, Сидор Еремин, еще раз проявит неуважение к приказам немецкого командования - будет расстрелян.

В тот же день в село Кирсаново прибыл чиновник районной сельскохозяйственной управы Чапинский в сопровождении четырех солдат. Высокий, лысый, с аккуратно подстриженной черной бородой, похожий на дореволюционного приказчика или волостного писаря, Чапинский собрал колхозников на сход и объявил решение военного коменданта об уборке хлеба.

Марфа слушала его и возмущалась в душе: "Как же так, хлеб-то наш, а есть его будут они, немцы? Мы что же, теперь должны умирать с голоду?"

Чапинский, словно читая мысли Марфы, сказал с угрозой:

- Предупреждаю, не вздумайте хитрить и растаскивать хлеб! За невыполнение приказа будете отвечать головой! Да, да, мы не остановимся ни перед чем...

- Лучше бы спалить к чертовой матери весь этот урожай, чем убирать и кормить им насильников, - пробурчал себе под нос Сидор Еремин.

Виктор, стоявший рядом, спросил шепотом:

- Как ты сказал, Сидор Петрович?

- Говорю, грозой бы, что ли, или ураганом... - повторил Еремин.

- Это бы здорово! - сказал Виктор.

- Вам все понятно? - возвысил голос Чапинский.

Никто ему не ответил, а он упоенно продолжал:

- Вот и хорошо. И еще одно имею сообщить. Вашего председателя Еремина управа освобождает от обязанностей старшины сельхозпредприятия, или, по-вашему, колхоза. За самовольный раздел хлеба он по германским законам военного времени подлежит расстрелу, однако господин военный комендант счел возможным великодушно оставить его пока в качестве заложника номер один. - Чапинский косо бросил взгляд в сторону Сидора и медленно, отчетливо добавил: - Господин военный комендант назначил старостой в вашу деревню Якова Буробина. Вы его знаете, это ваш человек, - и он указал рукой на щуплого мужичка с маленькими бесцветно-водянистыми глазами.

Яков вышел вперед, снял старый картуз с блестящим лакированным козырьком и поклонился присутствующим.

Марфа с недобрым любопытством уставилась на него.

- Ну, чего впилась, аль не узнаешь? - не выдержав ее взгляда, сказал Яков.

- Как не узнаю, Яков Ефимович, ты же наш, местный!

- Ну, то-то, и не пяль глазищи, я ведь не какая-нибудь заморская птаха. - И, входя в свою новую роль хозяина селения и обращаясь уже ко всем, заявил с неожиданными властными нотками в голосе: - Слышали все господина Чапинского? Это приказ боевой, военный, по указанию фюрера. Завтра чем свет за работу. Пять пудов на каждого человека - вот норма. Принимать зерно буду лично сам. Понятно?

И опять собрание ответило гробовым молчанием.

- Ну, вот и прекрасно... А теперь - марш по домам! - скомандовал Чапинский.

* * *

Была уже полночь, а Борис Простудин все ворочался с боку на бок в постели и никак не мог заснуть. "Фашисты грабят страну, превращают нас в рабочий скот. И почему я должен на них работать? - с возмущением думал он. - Вот подберу себе надежных ребят и уйду в лес, буду воевать. Интересно, как посмотрит на это комсорг? Надо сейчас же выяснить..." Он соскочил с кровати и начал быстро одеваться.

- Ты куда? - спросил со своего места дед.

- Спи, дедушка, спи. Я на минутку к Вале Скобцовой, - ответил Борис и тут же скрылся за дверью.

Разбуженная резким стуком, Валя мигом подлетела к окну.