Иван Стаднюк - Меч над Москвой Страница 40

- Самостоятельно выйти можете, товарищ генерал? - полуприказным, но предупредительным тоном спросил военврач третьего ранга; медик был именно в таком звании, как потом разглядел Федор Ксенофонтович.

- Зачем? - удивился генерал Чумаков, тем не менее осторожно поднялся со своего места, стараясь не сдвинуть повязок на ранах.

- И вещички возьмите с собой, если есть, - добавил военврач.

- Зачем? - с недоумением повторил свой вопрос Чумаков, взяв полевую сумку, в которой были топографические карты, устаревшие донесения и набор бритвенных принадлежностей. Чемодан с его "вещичками" остался где-то там, за Смоленском, в одной из штабных машин.

Военврач помог Федору Ксенофонтовичу ступить с откидной ступеньки автобуса на землю и сказал:

- Тут недалеко посадочная площадка. У нас в санитарном самолете есть свободные места... Не лететь же нам в Москву налегке...

Словно пламя полыхнуло в груди Федора Ксенофонтовича - радость тугой волной ударила в сердце, опалила лицо, и он на мгновение стремительной мыслью уже оказался в Москве, на 2-й Извозной улице, в квартире покойного Нила Игнатовича, увидел устремившиеся к нему для объятия руки жены Оли, ее сверкающие счастьем и любовью глаза, а рядом - милая Иришенька, дорогая и единственная дочь.

В это время мимо проходила на запад какая-то автоколонна: впереди промчались два грузовика с бойцами и с закрепленными в кузовах счетверенными пулеметными установками, затем - автомобиль-фургон, по всей видимости - радиостанция, несколько машин, в которых сидели на скамейках, соединявших борты кузовов, командиры в накинутых на плечи плащ-палатках. Замыкал колонну ЗИС-101 - легковой автомобиль, окрашенный в зеленый цвет. Он уже миновал было автобус, потом вдруг завизжал тормозами, остановился и задним ходом подъехал к "санитарке".

- Рокоссовский! - удивился неожиданной встрече Федор Ксенофонтович, когда дверца машины открылась и на щербатый асфальт дороги шагнул высокий и стройный генерал-майор в полевой форме. - Константин Константинович! Ты ли это?!

Рокоссовский заулыбался знакомой смущенной улыбкой, всегда молодившей его и без того молодое, красивое лицо, глядя голубыми глазами чуть из-подо лба, и надвинулся на Чумакова всей своей высокой стройной фигурой, расставив для объятий руки. Пока приближался, Федор Ксенофонтович уловил мелькнувшую в глазах Константина Константиновича тревогу, которая как бы сузила на его губах улыбку: значит, пригляделся, сколь много бинтов намотано на его, Чумакова, плече и шее.

Осторожно обнялись, осторожно пожали друг другу руки.

- А как же наша недоигранная партия на бильярде? - Рокоссовский указал на перебинтованное плечо Чумакова. - Помнишь, в прошлом году в Сочи не доиграли?

- Доиграем, когда немца прогоним, - не без горечи в голосе ответил Чумаков. - А ты загорел, будто не из Москвы едешь.

- В Москве был транзитом - в Генштабе получил новое назначение.

- Уже успел повоевать?!

- Да, на Юго-Западном... Меня, потомственного кавалериста, перед самой войной перекантовали там на 9-й механизированный корпус.

- Мы с тобой как под копирку отлаженные: и я мотмехом командовал. Воевал от границы до Смоленска, пока косая чуток не коготнула.

- Ну тогда считай, что я на твое место назначен. - Рокоссовский посерьезнел, от чего на его лицо будто надвинулась тень. - Приказано сколотить армию и остановить немцев на ярцевском направлении.

- Из чего сколотить?

- Из тех дивизий, которые там держат Гудериана, и из всего, что будет появляться вокруг.

- Сложная задача... - с сомнением сказал Чумаков, а затем с убежденностью добавил: - Да и сдержать немцев - это полдела.

Надо отбросить их, а то перехватят горловину между Ярцевом и Ельней... На переправах через Днепр - у Соловьеве и Радчина - уже сейчас светопреставление.

Рокоссовский встревоженно посмотрел вдоль шоссе, вслед скрывшимся из виду своим машинам, и произнес:

- Ладно, на месте буду разбираться. Скажи в двух словах: какой главный опыт вынес из боев?

Чумаков оглянулся на почтительно топтавшегося в стороне военврача, заметил его нетерпение и, обеспокоенный, торопливо заговорил, как заученный урок перед учителем:

- Непрерывная разведка врага... Обеспечение флангов армий и стыков между соединениями... Максимум сил для противотанковой обороны и обязательное наличие хоть каких-нибудь артиллерийско-противотанковых резервов... Ну и связь - взаимная между армиями и дивизиями.

- Все это элементарно, - чуть разочарованно заметил Рокоссовский.

- Немцы рвут танками и бомбами эту элементарность! - Чумаков чуть возвысил голос, почувствовав, что его коллега ожидал от него каких-то новых формул военного противоборства. - Создают массированные кулаки в неожиданных местах и устремляются в оперативную глубину. Это тоже будто элементарно, но пока переигрывают нас! Надо нам иметь подвижные резервы для маневра...

- Товарищ генерал, - несмело напомнил о себе военврач третьего ранга, - самолет может не дождаться... - И указал на грузовик с откидным задним бортом и опущенной к земле, железной стремянкой. В кузове грузовика (он стоял в тени старой ветлы) лежали на сене несколько раненых; белые повязки на них словно подтолкнули Чумакова:

- Ну, счастья тебе, Константин Константинович!

- Выздоравливай. - Рокоссовский пожал Чумакову руку, а потом вдруг, прищурив глаза, сказал: - Да, забыл... Там, в штабе фронта, я слышал, что тебе приписывают самовольный взрыв смоленских мостов. Это верно?

- Верно... Попал мне в руки немецкий документ, в котором предусматривался захват мостов в целости. И если бы мы их не взорвали, немцы уже вышли б в тылы всего нашего фронта.

На этом они расстались. Федор Ксенофонтович тяжело поднялся по стремянке в кузов грузовика, чувствуя, как в его сердце родился от последних слов Рокоссовского тревожный холодок.

17

Закономерности человеческих чувств и страстей не всегда просты. Их изначальность, логика проявления и возрастания подчас не поддаются самым надежным жерновам рассудка. Сила болезненного воображения, энергия сомнений нередко ослепляют человека, туманят его разум и заполняют сердце таким гнетущим мраком, что человеку не хочется жить.

В подобном душевном состоянии пребывал в эти дни генерал-майор Чумаков. С наболевшей и потрясенной душой он наконец оказался в подмосковном госпитале Архангельское, где ему сделали операцию, удалив осколок из плеча и зашив небольшую, но опасную рваную рану на шее.

Архангельское - это целый усадебный комплекс прекрасных зданий, построенных в стиле классицизма, среди парка, окаймленного с юга старицей Москвы-реки и искусственными прудами. В древнюю старину усадьба эта принадлежала князьям Голицыным, потом - другим родовитым дворянам и, наконец, князьям Юсуповым, а после Октябрьской революции стала вместе со своими памятниками, редкими коллекциями картин, скульптур, книг заповедным, доступным для народа местом.