Никита Михалков - Публичное одиночество Страница 41

Но я категорически против того, чтобы плодилось гигантское количество неудачников, убежденных, что им все время кто-то что-то должен. Особенно это касается тех, кто потратил свою молодость не на то, чтобы вкалывать и пробиваться, а на то, чтобы, по словам Ивана Ильина, «фигурировать», сотрясая воздух рассказами о своих творческих проектах, которым никогда не суждено было сбыться по вине чиновников, завистников и т. д., и осуждая тех, у кого уже что-то сбылось.

Я знаю много таких «героев».

Я знаю и тех, кто сегодня снимает «черное» эпатажное кино, оскорбляющее и унижающее человека. При этом, как правило, сами эти люди выросли в прекрасных условиях, в чудных квартирах, никогда не испытывали никакой нужды. Никто из них не сидел в тюрьме, не рос в детдоме, никто не торговал в ларьке. Это люди, у которых всегда были сухие ноги, свежая рубашка и хороший завтрак. И вдруг – такое желание показать свою страну как можно страшнее, унизительнее.

Почему? Ради чего? С какой такой высокой целью?

Притом что я вовсе не против того, чтобы все (даже самые неприглядные, уродливые) стороны жизни народа были поводом для разговора художника со зрителем. Но важно, чтобы те, кто об этом народе говорит, его любили, ему сострадали, хотели помочь, – хотя бы потому, что сами они из этого народа, из этой страны. (I, 92)

(2005)

Художник и власть должны объединить усилия, чтобы сохранить культурное наследие России.

Охрана памятников и сохранение культурного наследия России – тема архиважная и чрезвычайно актуальная сегодня. Ведь если что-то и осталось ценного сегодня в нашем государстве, то это прежде всего великая культура, которую надо сохранить во что бы то ни стало.

И для этого надо объединить усилия и общества, и государства. (IX, 2)

ВЛЮБЛЕННОСТИ

(2007)

Интервьюер: Помните, когда впервые влюбились?

С точкой отсчета есть проблемы, поскольку влечение к противоположному полу испытал рано и какие-то детали из серии: «Кто? Где? Когда?» вряд ли вспомню.

Что-то более или менее серьезное возникло, наверное, лет в двенадцать.

Надо сказать, «первый раз в первый класс» я не пошел, поскольку рос на даче на Николиной Горе, откуда выбираться каждый день на занятия в Москву было нереально, на дорогу уходило бы полдня. Поэтому поначалу я брал частные уроки у местной учительницы, ходил к ней на дом. Когда все же переехал к родителям, попал в школу для мальчиков.

Где она находилась?

Возле американского посольства на улице Чайковского, ныне – Новинский бульвар.

В ту пору еще практиковалось раздельное обучение, только в четвертом классе нас объединили с девочками, и это стало настоящим откровением, шоком. Не верилось, что будем сидеть за одними партами, вместе ходить по коридорам… Мы разглядывали их, они – нас. Тогда и появились первые влюбленности, еще лишенные каких-либо эротических признаков или намеков. Объекты увлечения менялись, но оставалось терпкое ощущение соперничества, борьбы за внимание дамы сердца. Осязаемые привязанности возникли позже, года через три. Правда, в тот момент меня уже тянуло к девушкам постарше. Был влюблен во внучку легендарного героя Гражданской войны Щорса. Она опережала меня на пару классов… (II, 57)

ВОЗРАСТ

(2000)

Интервьюер: Женщине столько лет, на сколько она выглядит. Как определить реальный возраст мужчины?

Единственное ощущение возраста для меня в том, что все меньше становится людей, которые могут сказать мне «ты», и совсем почти не осталось тех, кто может сказать: «Когда ты был маленьким».

Очень люблю в «Луна-парк» ходить с младшей дочерью Надей. Иногда кажется, что мне это доставляет большее удовольствие, чем ей. (III, 6)

(2006)

Интервьюер: Вы совсем не скрываете свой возраст?

Я вообще предпочитаю, если уж перегибать, то в другую сторону.

Пока что, Божьей милостью, нет ничего такого, что я не могу сделать сегодня из того, что мог сделать десять лет назад.

То есть на сколько себя чувствуешь, столько тебе и лет?

Думаю, что да, во-первых. А во-вторых, так как я постоянно нахожусь в работе, постоянно занят, времени сидеть на стуле и размышлять о проделанной работе у меня нет. Да и желания такого нет. Мне неинтересно.

То есть Вы сейчас можете даже больше, чем могли двадцать лет назад?

Ну, это в нашей профессии естественно, потому что приходит опыт и приходит понимание того, каким образом можно найти самый короткий путь к решению вопроса.

Я и двадцать лет назад говорил то, что думаю, и сейчас говорю то, что думаю. Другой разговор, что время иллюзий прошло – это правда. Но, как сказано, никогда не жалуйся на время, ибо ты рожден для того, чтобы сделать его лучше. (XV, 29)

(2006)

Вопрос: Возраст уже чувствуется или пока нет? Как вам ответить?

Азарт не исчез. Интерес к жизни не исчез. Иногда мои желания до неловкости не вписываются в мое положение, мой возраст и так далее… Это какие, например, желания?

Ну я не знаю. Карусели, например.

Карусели?

Да. Аттракционы. Или стрельба в тире. Какие-то банальности из серии «Парк культуры и отдыха». Кто сильнее ударит молотом по башке…

Я азартен, мне это интересно, я получаю удовольствие. С детьми мы ругаемся, кто больше мячей в корзину забросил…

Если у тебя есть желание – не просто прилечь, а, скажем, сесть в машину, взять товарища, собаку, ружье и уехать, и ночевать в лесу – значит, ты пока жив…

Не могу сказать, что я чувствую возраст. Нет, в одном чувствую – у меня меньше пристрастий к выпиванию. Когда-то мне нравилось все это столование: а, давай, накрывай!.. Потому что потом замечательное ощущение, потом приключения какие-то возможны.

Теперь я удовольствие от жизни получаю в основном на трезвую голову. Хотя как можно вернуться с охоты и не выпить полстакана водки? И не повторить два раза?

И все равно меня сдерживает мысль: завтра работать, завтра заниматься спортом. Буду ли я бежать на пятнадцатом уровне или на восьмом? Или я знаю, что можно встать на рассвете, сесть на лошадь и поехать в поля, и для этого лучше лечь пораньше…

Хотя если, например, пошел спор в тире – у меня тир в хозяйстве, электронный – тут уж до пяти утра. Кто больше выбьет.

Соревновательный азарт во мне очень силен. (I, 124)

(2009)

Интервьюер: Признайтесь, Вы совсем не скрываете свой возраст или с годами волей-неволей об этом приходится думать?