Иоахим Фест - Адольф Гитлер (Том 2) Страница 41

Та лёгкость, с которой Штрассер вскрывал нелепицы и жонглирование понятиями в аргументации своего собеседника, очень задела Гитлера. Он вернулся в Мюнхен расстроенным и, как обычно после таких дискуссий, несколько недель не подавал никаких вестей о себе, так что Штрассер оставался в полном неведении. И только когда он в памфлете, озаглавленном «Министерское кресло или революция?», описал ход дискуссии и обвинил вождя партии в предательстве по отношению к социалистическому ядру их общей идеологии, Гитлер нанёс ответный удар. В письме, стилистические огрехи которого выдают степень его озлобленности, он приказывает своему берлинскому гауляйтеру, не церемонясь, исключить Штрассера и его последователей из партии. Он писал:

«В течение нескольких месяцев я как ответственный руководитель НСДАП наблюдаю за попытками внести разброд и смуту в ряды движения, подорвать его дисциплину. Под предлогом борьбы за социализм делаются попытки отстаивать политику, совершенно отвечающую политике наших еврейско-либерально-марксистских противников. То, чего требуют эти круги, совпадает с желаниями наших врагов… Теперь я считаю необходимым беспощадно, целиком и полностью вышвырнуть из партии эти деструктивные элементы. Сущее содержание нашего движения сформулировали и определили мы — люди, основавшие это движение, боровшиеся за него, томившиеся за его дело в тюрьмах и поднявшие его после краха к нынешним высотам. Те, кому это содержание, заложенное нами, в первую очередь мной, в основание движения, не подходит, не должны приходить в ряды движения — или же покинуть их. Пока я руковожу Национал-социалистической партией, она не станет дискуссионным клубом лишённых корней литераторов или салонных большевиков; она останется тем, чем является и сегодня: дисциплинированной организацией, созданной не для доктринёрских дурачеств и политических перелётных пташек, но для борьбы за такое будущее Германии, в котором классовые понятия будут сокрушены»[166].

После этого Геббельс 30 июня созвал окружное собрание членов партии. Оно состоялось в Хазенхайде под Берлином. «Кто не подчинится нашему порядку, будет изгнан из наших рядов!» — кричал он собравшимся. Отто Штрассера и его приверженцев, пришедших, чтобы изложить свою позицию, штурмовики силой изгнали из зала. После этого группа Штрассера заговорила о «сталинизме чистой воды» и о том, что партийное руководство занимается целенаправленным «преследованием социалистов», но она все заметнее отступала. Уже на следующий день Грегор Штрассер снял с себя обязанности издателя в «Кампфферлаг» и в резкой форме отмежевался от своего брата. Фон Ревентлов и другие видные деятели левого крыла тоже изменили бунтовщикам — многие, вероятно, по экономическим мотивам, поскольку Гитлер дал кому пост, кому приход или же мандат, но большинство все же несомненно из соображений той «почти противоестественной личной преданности», которую Гитлер сумел и внушить и в них сохранить, несмотря на все бесчисленные акты собственного вероломства. Геббельс уверенно заявил, что партия «извергнет из себя эту попытку саботажа»[167]. После чего газеты Отто Штрассера 4 июля возвестили: «Социалисты покидают НСДАП!» Но за ним почти никто не последовал; как оказалось, в партии фактически не было социалистов, да и вообще людей, способных теоретически мало-мальски обосновать собственную политическую позицию. Отто Штрассер основал новую партию, сначала она называлась «Революционные национал-социалисты», позже «Чёрный фронт», но ей так и не удалось избавиться от клейма группы литераторов-сектантов. Приверженцам Гитлера было запрещено читать газеты издательства «Кампфферлаг», но их излюбленная тематика и без того вскоре почти перестала кого-либо занимать: разоблачения из области интимной жизни руководящего аппарата выглядели мещанским педантизмом и вообще неуместными по отношению к партии, которая как раз, казалось, услышала зов истории и решительно поднялась на борьбу с мировой катастрофой. Теоретические же споры вокруг понятий никого не интересовали. Массы связывали свои надежды и ожидание спасения не с какой-либо программой, а с Гитлером.

Выход Отто Штрассера из игры не только раз и навсегда покончил со спорами о социалистических принципах в НСДАП, но и означал ощутимую утрату власти для Грегора Штрассера. С этих пор у него уже не было ни власти внутри партии, ни газеты. Он ещё считался, правда, руководителем организационной работы в партии, имел резиденцию в Мюнхене и держал в руках ещё многие нити, но все больше отдалялся от членов партии и от общественности. Всего годом раньше журнал «Вельтбюне» предполагал, что Штрассер «в один не столь уж отдалённый день поставит своего господина и учителя Гитлера в угол» и сам захватит власть в партии[168]. Теперь же Штрассер её потерял и тем самым предопределил своё поражение двумя годами позже, когда он преодолел было свою покорность судьбе попыткой сопротивления, пока, наконец, уставший и сломленный, не покинул партию.

Последним отголоском штрассеровского кризиса были волнения берлинских отрядов СА под командованием заместителя высшего руководителя СА по Восточной Германии и бывшего капитана полиции Стеннеса. Недовольство партийного войска было связано не столько со спорами вокруг социализма, сколько с нараставшими в Политической организации признаками номенклатурности и непотизма, а также с низкой оплатой за трудную службу во время избирательной кампании. В то время как штурмовики, оборванные и истощённые, вечер за вечером вынуждены были «рисковать своими костями», Политическая организация возвела себе роскошный, великолепно отделанный дворец — таков был часто повторявшийся упрёк, а в ответ на довод, что она в виде «Коричневого дома» как раз и соорудила штурмовикам монумент из мрамора и бронзы, они возражали: это выглядит памятником на их могиле. И вообще в Политической организации, мол, распространено мнение, что «СА существует только для того, чтобы умирать», писал один оберфюрер СА. Не зная, что делать, Геббельс из Силезии стал просить помощи Гитлера и СС. Когда восставшие штурмовики несколькими днями позже напали на здание окружного бюро на Хедеманштрассе, произошло первое кровавое столкновение с гиммлеровской чёрной гвардией. Об авторитете Гитлера говорит тот факт, что стоило ему только появиться, как бунт моментально прекратился. Но примечательно, что сначала он всячески избегал объяснений с Стеннесом, а вместо этого старался непосредственно успокоить сами отряды. Переходя от одной угловой пивной к другой, он в сопровождении вооружённых эсэсовцев присаживался к постоянным столикам штурмовиков, посещал их дежурки, заклинал отряды, иногда даже разражался слезами, говорил о предстоящих победах и высокой оплате, которая будет обеспечена им, солдатам революции. Пока же он гарантировал им правовую защиту и лучшие условия оплаты, для чего ввёл особый налог по 20 пфеннигов с каждого члена партии в пользу СА. В благодарность за службу СС получила девиз: «Твоя честь — это верность!»