Екатерина Глаголева - Вашингтон Страница 42

Ответ Баучера развеял последние иллюзии, если они еще оставались: «Должен признаться, я в жизни не знал столь праздного и удивительно сладострастного юноши. Можно подумать, что ему природой уготовано быть неким азиатским правителем». Оставалась единственная возможность держать Джеки в узде — отослать его лошадей обратно в Маунт-Вернон, лишив свободы передвижения, однако Марта резко этому воспротивилась.

Она по-прежнему души не чаяла в сыне и отмахивалась от предупреждений о том, что, балуя, портит его. Приехав домой на Рождество, Джеки отсрочил свой отъезд обратно в школу, чтобы вдоволь натешиться охотой, тем более что Баучер покинул Аннаполис и жил теперь не так далеко от Маунт-Вернона. Отчима он уверял, что потом засядет за книги, о чем тот и уведомил Баучера, попросив проследить, чтобы так оно и было. Вашингтон даже позволил себе дать кое-какие советы по поводу программы обучения: греческий — это, конечно, хорошо, но только если не идет в ущерб «более полезным» предметам: «Знакомство с французским языком стало частью благородного воспитания, совершенно необходимого человеку, намеревающемуся вращаться в широких кругах. Без арифметики не справиться с повседневными делами. Изучение геометрии и математики (в известных пределах) также полезно. Основы философии, естественных наук и т. д. — вполне желательные познания для джентльмена, но, как я уже сказал, я во всём полагаюсь на Вас и прошу лишь об одном: к какой бы науке Вы ни сочли нужным его приобщить, добейтесь от него прилежания, ибо ему в самом деле нельзя терять времени».

Сам Вашингтон не терял ни секунды: для осуществления идеи о бойкоте британских товаров он развивал мелкое производство в своих владениях. В 1771 году он начал получать доход от мельницы, выстроенной на ферме Дог Ран. Капитальное каменное строение в три яруса (камень по дружбе поставлял Джордж Уильям Фэрфакс из своих каменоломен) перекинулось через ручей. Кукурузную и пшеничную муку упаковывали в большие бочки и маленькие бочонки для вывоза в Англию, Вест-Индию и даже Португалию. Соседи тоже везли сюда свое зерно для помола — разумеется, не бесплатно.

Кроме этого, Вашингтон завел кустарное текстильное производство, снабжавшее домотканой одеждой рабов и производившее ткани на продажу. В Маунт-Верноне появилась и кузница, обслуживавшая соседей.

Деньги если не валяются на земле, то в буквальном смысле плывут в руки: Потомак просто кишел рыбой — шед, сельдь, окунь, карп, даже осетр водились в изобилии. Летом к вечеру река будто вскипала, когда сотни осетров одновременно выпрыгивали из воды. В верши попадало столько рыбы, что сам Вашингтон удивлялся. «В невод набилось много белорыбицы; в один прием вытащили около трехсот штук», — записал он как-то в дневнике. Каждую весну сельдь шла на нерест, поднимаясь вверх по течению. В апреле за один прием в сети поймали 100 тысяч сельдей.

Естественно, съесть всё это самим было немыслимо. Сначала рыбу солили и слали в бочках в Вест-Индию. Для этой цели Вашингтон обзавелся небольшой флотилией судов, включая вельбот и шхуну. Большую часть улова он продавал фирме «Карлейль и Адам» в Александрии; в мае 1771 года за один раз удалось сбыть 679 200 сельдей и 7760 шед. Но и здесь не обходилось без проблем: лучшая соль для обработки рыбы была в Лиссабоне, но британские власти принуждали колонистов покупать соль в Ливерпуле, хотя она и была ниже качеством. Вот и выкручивайся, как можешь.

Миссис Вашингтон не уступала в деловитости и предприимчивости своему рачительному супругу. Из лепестков роз гнали розовую воду; древесную золу собирали для варки мыла. Джордж любил говорить, что «виргинские дамы гордятся качеством своего бекона», и Марта с особым удовольствием подавала на стол бекон и ветчину из собственной коптильни. Она надзирала за всеми работами, кухарками и швеями, а сама умудрялась целую неделю ходить в одном платье, не посадив на него ни одного пятна.

Единственной тучкой на горизонте оставалась судьба бедной Пэтси. Вашингтон выписал для нее из Лондона настойку опиума — говорили, что это весьма эффективное средство; но Марта, похоже, уже смирилась с тем, что дочь долго не проживет, и ее единственной надеждой оставался Джеки.

Тот всегда был подчеркнуто любезен и нежен с матерью и уважителен с отчимом. Полковник же толком не знал, как вести себя с пасынком: он признавался одному из друзей, что ему легче командовать солдатами, чем управляться с мальчиками. В июне Джеки снова подзадержался дома, и хотя отчим торопил его вернуться в Аннаполис и продолжить учение, ему пришлось смириться с этой задержкой, вызванной тем, что «мастеру Кастису» стирали и чистили платье в дорогу. Тем временем Вашингтон скрупулезно вел счета и подсчитывал убытки: за обучение Джеки надо было платить мэрилендской валютой, и он терял некоторую сумму при обмене. Вновь возникший вопрос о поездке в Англию опять уперся в денежную проблему, к тому же, «будучи практически последним представителем рода, он не должен подвергаться риску, которого можно избежать».

«Как бы ни было желательно, чтобы он отправился в путешествие под присмотром джентльмена, который обязался бы направлять его и удерживать от всех безумств и пороков, в которые молодежь впадает почти незаметно для себя, и в то же время утверждать его в стремлении к полезным знаниям и улучшению нравов, я всё же не хочу, чтобы он отправился в Англию в такую пору жизни под присмотром только владельца торгового судна или совершил поездку такого рода, как вы рекомендуете, без наставника, поскольку наслаждения и развлечения без всякого удержу оставят мало времени для занятий и, более чем вероятно, разорят его».

Между тем за все эти годы юный Кастис практически не продвинулся в освоении наук: по-латыни и по-гречески он знал только то, чему его успел обучить домашний учитель Магоуэн, «плавал» в арифметике, а расходы на его содержание в Аннаполисе выросли вчетверо! Просто удивительно, почему Вашингтон продолжал оплачивать такое «обучение»: уж кто-кто, а он не был склонен бросать деньги на ветер… Возможно, ему не хотелось ссориться с Мартой, для которой Джеки был светом в окошке, а может быть, он старался сохранить добрые отношения с Баучером, который мог быть полезен (например, в сентябре того же года Вашингтон сам поехал в Аннаполис на недельку «проветриться» — на бега; жил он у Баучера и каждый день ходил на званые ужины, в том числе к губернатору, в театр или на бал).

В октябре 1771 года Вашингтон был в очередной раз переизбран в палату горожан от графства Фэрфакс. Чтобы сохранить за собой депутатское кресло, он заплатил четыре фунта трактирщику Джону Ломаксу за щедрый обед для избирателей, 12 шиллингов Гарри Пайперу, чтобы его раб Чарлз играл для них на скрипке, и еще один фунт, для ровного счета, кондитеру Янгу, снабжавшему проголодавшихся избирателей бесплатными булочками. Он постарался также снискать благосклонность нового губернатора Джона Мюррея, графа Данмора, рыжего шотландца с широким носом и пламенным взором.