Зигфрид Вестфаль - Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945 Страница 43

Роммель был не только душой, но и движущей силой североафриканской войны. Его постепенно поглотил огонь, горевший внутри его. Скромный и сдержанный, он никогда не подвергся бы сердечной болезни, которая настигла его в 1942 году, если бы не постоянные перегрузки, которым он подвергал себя. Ответственность за театр военных действий и его войско лежала на нем тяжким бременем, а тревога за судьбу родины добавляла ему мучительных переживаний.

Во время Первой мировой войны он был офицером пехоты Вюртембергского полка и был награжден высшим прусским военным орденом; в мыслях и поступках он оставался офицером фронтовой линии, даже после того как стал высшим командующим. Фронт, сражение, стремление быть со своими солдатами во время битвы – все это заставляло его покидать штаб и мчаться к линии фронта. Из-за этого возникало много недоразумений, нарушалось постоянство, что не могло не оказать противоречивое воздействие на его руководство, однако влияние, которое он ежедневно оказывал своим присутствием на сражающиеся войска, перевешивало многое. Между ним и солдатами существовало нечто, что определить невозможно, то, что приходит как небесный дар для каждого лидера, что встречается весьма редко. Итальянские солдаты оказывали ему такое же уважение. Нет никаких сомнений, что из всех высших германских офицеров этой войны именно у Роммеля были самые тесные связи с солдатами.

Естественно, и на нем лежит некоторая вина. Все знают, что там, где есть много света, будет и тень. Например, в стремлении к успеху он зачастую ставил слишком большие цели, забывая о пределах, которые ставило перед армией снабжение. Более того, он был часто несправедлив, если меры, которые он приказывал предпринять, не достигали успеха, который он себе обещал. В таких случаях он был склонен искать причину не в материальных трудностях, но в неправильном исполнении. Тем не менее немного было армий, в которых военно-полевым трибуналам приходилось бы работать меньше, чем в армии Роммеля. Он ни разу не подписал смертного приговора за весь период, что командовал в Африке, вне зависимости от того, сколько угроз он бросал в ярости. Роммель не был также свободен от личных амбиций и некоторого тщеславия.

Его высокоразвитый дух противоречия и временами проявляемое упрямство часто приводили к тому, что как его начальникам, так и подчиненным было трудно уживаться с ним. И наконец, он не был дипломатом. Он откровенно высказывал все, что думал, и в разгар момента часто обижал наших союзников, когда у него находились к ним претензии. Но там, где касалось его военных способностей, Роммеля часто иронично называли «командующим экстремальной фронтовой линии». Под этим имелось в виду, что командование армией было для него, не прошедшего рафинированную школу Генерального штаба, слишком большим постом. Да, конечно, Роммель совершал серьезные ошибки, свидетельством тому его преждевременная попытка отрезать отступление врага в ноябре 1941 года, а также его продвижение на Эль-Аламейн и падение Тобрука. Но преобладающее большинство его действий говорит о его необычайном тактическом даре и в целом о том, что его способности как военного превышали средний уровень. Все, кто работал с ним, постоянно поражались скорости, с которой он разбирался в самых сложных ситуациях и проникал в суть дела. И следовательно, его можно считать самым выдающимся солдатом Второй мировой войны. Роммель был честным и смелым человеком. За его грубой внешностью скрывалось нежное сердце, не знавшее низменных мыслей. Чувство справедливости заставило его сжечь приказ Гитлера[32] о подразделениях спецназначения, как только он получил его, и таким образом предотвратил в самом начале возможное тягчайшее преступление. Это же чувство подсказало ему обращаться с племянником британского фельдмаршала Александера как с военнопленным, когда его поймали за германскими линиями. Племянник фельдмаршала не имел права там находиться, надев германскую форму африканского капитана, хотя на самом деле она была единственной отличительной униформой, которую носили в пустыне. Горьким был конец его жизни, жизни солдата, богатой успехом, но также тревогами и опасностями. Когда ему передали чашу с ядом[33], Роммель повел себя как рыцарь sans peur et sans reproche (без страха и упрека – фр.).

В Африку назначались только высококлассные офицеры. И это были личности. Всего в Африке погибло восемь генералов, это высокая цифра, если учесть сравнительно малое число всех жертв.

Кессельринг и Марсель были выдающимися людьми в люфтваффе. Ни один из командующих военно-воздушными силами не мог бы превзойти Кессельринга в его усилиях по поддержке наземных войск. То, что его ресурсы часто были неадекватными и их приходилось распределять, – это уже другой вопрос. Всегда, когда разворачивалась большая деятельность в небе Африки, можно было быть уверенным, что Кессельринг находится в пустыне. Ни погода, ни угроза ответных действий врага не мешали ему постоянно летать в Африку, чтобы прийти на помощь, сделать все, что в его силах, или по необходимости выступить посредником между соперничавшими германскими и итальянскими частями. Он также мало уделял внимания себе, как Роммель. Не менее двухсот раз он перелетал через области, которым угрожал враг, и пять раз его подстреливали только в одном его «Шторьхе».

После Кессельринга больше всего известно имя Марселя, которому также всецело доверяли. Повсюду солдаты переживали искреннее горе из-за смерти этого блестящего юноши, самого скромного и успешного пилота-истребителя в пустыне. Сила германского воздушного флота с этого момента заметно снизилась, и германские ВВС так и не оправились после такой потери. Не случайно Марсель единственный из немцев, кто был отмечен высшей итальянской Золотой медалью за храбрость.

Генерал фон Ринтелен, о котором я уже упоминал, был ответственен за то, чтобы представлять пожелания Роммеля Верховному командованию Италии и следить за их исполнениями. Он выполнял это трудное и подчас неблагодарное дело со всем присущим ему умением. В этой задаче ему помогало уважение, с которым к нему относились итальянские генералы.

Итальянские главнокомандующие в Северной Африке, сначала Гарибольди, а позднее маршал Бастико, изо всех сил старались дать свободу действий Роммелю как командующему на фронте. Иногда они слишком далеко заходили в этом. Например, в 1942 году Бастико не хотел достигать Нила. Как его предшественник, Бастико видел свою задачу оказать как можно больше помощи германскому командованию на фронте, насколько позволяли его ресурсы. Это отречение можно оценить в полной мере только сейчас. В конце концов, театр военных действий разворачивался на итальянской земле, и окончательная ответственность лежала на итальянском Верховном командовании. Все, кто когда-либо нес на себе такую тяжкую ответственность, понимает, что во времена кризиса нет ничего труднее, чем удерживаться от того, чтобы не вмешаться и позволить действовать другим. Инициатива со стороны итальянцев была соответственно ограничена до среднего уровня командования, а там было много образцовых солдат. Здесь я должен упомянуть всего двоих. Один был Энеа Наварини, который командовал корпусом в пустыне почти два года, безо всякого отдыха. Неутомимый, с несокрушимым чувством юмора, всегда дружелюбный и постоянно находившийся среди своего войска, он был идеальным товарищем по оружию и стоял ближе к Роммелю, чем все прочие итальянские генералы. Второй обладал совершенно иным характером. Молчаливый, спокойный, сдержанный и вежливо-прохладный, генерал де Стефанис по темпераменту больше походил на северного немца. В пустыне он командовал сначала дивизией, а затем корпусом. Когда его узнали лучше, то назначили заместителем Генерального штаба армии в Риме.