Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III Страница 43

В 1662 году лакеи герцога Креки, французского посланника в Риме, подрались с папскими солдатами, и из-за этой лакейской драки едва не вспыхнуло войны между Францией и Римом… Могла ли Христина не вмешаться в это дело? Она писала к Людовику XIV, уговаривая его помириться, чем только пуще его озлобила, но зато угодила его святейшеству.

Пять лет после того Христина жила в Риме довольно спокойно; беседуя с учеными, посещая академии, прилежно следя за успехами наук; задавала темы для диссертаций, присуждала премии, тратила тысячи на награждения ученых и на покупки книг и редкостей. В мае 1667 года она опять прибыла в Швецию с прежними притязаниями на престол, подкрепляя их словами Тюренна: «Я католичка, но шпага моя кальвинистка!» Народная партия была за нее, дворянство, духовенство и среднее сословие против. Наделав шуму и неурядиц, Христина возвратилась в Рим (22 ноября 1668 года), где новый папа Климент IX встретил ее как венценосную особу, чествуя праздниками, пирами и иллюминациями. В эту эпоху новая фантазия вскружила голову Христине. Отчаиваясь попасть на шведский престол, она задумала сделаться королевой польской. Король Ян Казимир отрекся от престола и удалился во Францию. На предстоявший сейм для избрания нового короля Христина послала в Польшу своего капеллана Гацкого с просьбою к тамошнему папскому нунцию о зависящем содействии к ее избранию, против которого не был и сам папа, Климент IX…

И здесь Христина потерпела совершенное фиаско: сейм отверг ее, избрав в короли Михаила Вишневецкого. Польские паны оправдывали свой отказ незнанием Христиною польского языка, ее воспитания в лютеранизме, странным образом жизни во весь период времени, истекший со дня отречения, наконец — убиением Мональдески. Этим, чисто комическим эпизодом Христина заключила свою жизненную драму! Последние двадцать два года ее жизни протекли довольно мирно в переписке с учеными и государственными мужами, без вмешательства в дела политические, за которыми, однако, Христина зорко следила до последнего года своей жизни. Скончалась она в Риме 19 апреля 1689 года в шесть часов утра на шестьдесят четвертом году от рождения. Похоронили ее пышно в церкви св. Петра, в которой по повелению папы Иннокентия XII была воздвигнута великолепная гробница.

После Христины осталось несколько рукописных сочинений на французском языке, из которых особенно достойны внимания: собственная ее Жизнь и Досужий труд (Ouvrage de loisir), перепечатанные в записках Архенгольца. Извлечения из второго сочинения могут послужить дополнением к характеристике этой необыкновенной женщины; что касается до ее Жизни, она написана пером хвастуна и гордеца в маске иезуитского смирения. Из афоризмов, помещенных в Досужем труде, особенно замечательны следующие:

— Добро и зло скоротечны, как молния, и до того непродолжительны, что первому не стоит радоваться, а вторым не стоит огорчаться.

— Почести и величие как духи: их едва обоняет тот, кто ими опрыскан.

— Не всегда то любят, что уважают; но всегда уважают то, что любят.

— Добрые дела придают мужества и отваги; злые их отнимают. — Можно быть честным человеком, не будучи великим, но истинно великим невозможно быть, не будучи честным.

— Как бы ни трудилась лесть, она никогда не даст истинной славы.

— Страх — чувство похвальное только в двух случаях: когда человек боится Бога и себя самого.

— Иные люди дают с видом отказа.

— Есть люди, которые, рассказывая о своей храбрости, только пуще выказывают свою трусость.

— Ханжи не столько сокрушаются о собственных грехах, сколько об удовольствиях других людей.

— Уединение — сфера умов великих.

Каждый из этих афоризмов писан под влиянием минуты, и во скольких случаях своей долгой жизни Христина отступала от этих правил; как часто доказывала она, что слово не всегда согласно с делом.

КАРЛ XII (КОРОЛЬ ШВЕДСКИЙ)

ГРАФ КАРЛ ПИПЕР. — БАРОН ГЕОРГ-ГЕНРИХ-ГЕРЦ

(1697–1718)

Со дня отречения Христины от престола истекло сорок три года. В этот период два государя — Карл X и Карл XI сменили один другого, прославив себя и оружие шведское войнами с Польшей, Россией и Бранденбургией и оставив по себе память опытных полководцев и мудрых правителей, не запятнавших себя ни связью с фаворитками, ни потворством временщикам. Карл XI даже и законной своей супруге не давал лишней воли и терпеть не мог, чтобы она вмешивалась в государственные дела. «Давайте нам детей, но не давайте советов», — сказал ей как-то суровый король, когда она вздумала обсуждать по-своему какой-то государственный вопрос.

Сын и наследник Карла XI, Карл XII, родился в Стокгольме 27 июня 1682 года. Этот Александр Македонский Швеции знаком каждому из нас, русских, как противник Петра Великого, сперва победитель, потом побежденный; но мы знакомы с этой замечательной личностью только со стороны воинских подвигов. Здесь мы займемся обзором личности Карла XII как человека. В XVIII столетии, при той эпидемической лихорадке сластолюбия, которой были одержимы, за немногими исключениями, все государи Европы, Карл XII мог назваться выродком, счастливым исключением из общего правила. Он любил сравнивать себя с Александром Македонским; но всего ближе его можно было в нравственном отношении сравнить с древним Ахиллесом. По мифологическим сказаниям этот герой Троянской войны при появлении своем на свет был погружен своей матерью в волны Стикса, сделавшие тело неуязвимым, кроме пяток, за которые его держала мать при этом купании. Хотя и Карл XII под Полтавой был, подобно Ахиллесу, ранен в пятку, но мы сравнили его с героем древности в моральном смысле: душа этого северного героя с младенческих лет была закалена в холодных струях реки забвения человеческих чувств; реки, погасившей в сердце шведского героя малейшие зародыши любви и нежности. Да, в тот век, в который Людовик XIV млел и таял в объятиях своих любовниц, в тот век, в который фаворитки разыгрывали роли королев над королями, нравственный урод, подобный Карлу XII, конечно, мог назваться феноменом, явлением необычайным. Нет сомнения, что суровый климат Швеции не мог не иметь влияния как на тело, так и на душу Карла; влияние это, однако же, само по себе не могло выработать характера этого сурового мизогина (ненавистника женщин) без врожденных задатков. Карл с юных лет ненавидел женщин, цветы и музыку; ненавидел именно все то, чем, по мнению эпикурейцев, красна жизнь человеческая. Высокий ростом, рыжий, с высоким лбом, сливающимся с лысиной, резкий в телодвижениях, с грубой, отрывистой речью, Карл сознавал свою непривлекательность и до гробовой доски был уверен, что ни одна женщина не полюбит его бескорыстно, но если бы и полюбила, то он был слишком самолюбив, чтобы когда-нибудь унизиться, выказывая слабость пред женщиной. Он знал, что музыка и ароматные цветы, услаждая нервы, ослабляют их, делают человека восприимчивее, впечатлительнее, и он возненавидел цветы и музыку, точно так же, как возненавидел женщин. За эту громадную силу воли, за эту победу над самим собой Карл более всего достоин имени героя, и из всех его побед эта — славнейшая. Бесстрастие и равнодушие к женщине — высокая добродетель в правителе царств, в законодателе и в полководце.