Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III Страница 44

В детстве Карл обнаружил богатейшие умственные способности и вместе с ними непреодолимое упрямство. Когда ему было семь лет, его зачем-то выслали из королевского кабинета и не велели входить туда. Карл, несмотря на запрещение, стучался в запретную дверь, потрясал замок и, видя, что все его усилия напрасны, с разбега ударился в дверь головой и окровавленный, без чувств упал на пол. Дверь, разумеется, отворили; маленького упрямца внесли в кабинет, и таким образом, так ли, иначе ли, но он поставил на своем. Учился Карл превосходно. Эрик Бенцелиус (впоследствии архиепископ упсальский) был его наставником в богословии, в латинском языке и в древней истории. Последнюю Карл предпочитал всем другим наукам, и любимейшим его автором был Квинт Курций. С жадностью читал будущий король Швеции повествования этого историка о походах Александра Великого, которого Карл решился взять себе за образец. Кроме латинского языка, он хорошо знал немецкий и французский, но последнего терпеть не мог и не объяснялся на нем даже с посланниками.

Карлу было пятнадцать лет, когда отец его скончался. Правительницей королевства до совершеннолетия юного короля назначена была его бабка Гедвига Элеонора. Однако же граф Пипер (впоследствии любимец и первый министр Карла XII) сумел отстранить ее от правительства, и Карл был объявлен самодержавным со всеми правами совершеннолетнего. Первые два, три года король не только ничем не отличился в глазах народа, но навлек на себя всеобщее неудовольствие за свою страсть к медвежьей охоте, на которой проводил целые дни и ночи. Недальновидные и непрошеные судьи не скупились на укоризны (конечно, заочно, шепотом) и нравоучения, хотя забава Карла XII была вовсе не препровождением праздного времени, но приучала его к походной жизни со всеми ее неудобствами и лишениями. Он до изнеможения, по пояс в снегу, бродил по лесам; целые часы бывал под дождем, на ветру; ломтем черствого хлеба утолял голод либо преодолевал его, почерпая в глубине своей высокой души бодрость и энергию. Прибавим к этому, что охота — дешевейшее из всех удовольствий, или, лучше сказать, удовольствие патриархальное, в котором Карл XII весьма справедливо находил гораздо более смысла, нежели в каком-нибудь бале, рауте или празднестве, поглощающем десятки тысяч риксдалеров, в сущности же, не стоящих и скиллинга. Бал без женщин и без музыки немыслим, и потому мог ли Карл XII допустить подобное сочетание двух ему ненавистных элементов?

Имея в виду молодость и неопытность шведского короля, Фридрих IV, король датский, Август II, король польский, и Петр I, царь русский, составили союз с целью отнять у Швеции области, завоеванные дедом и отцом Карла XII, и ослабить влияние этого королевства на дела Европы, низведя его на линию державы второстепенной. Вторжение датчан в Гольштейн-Готторн, герцог которого был мужем сестры Карла XII, было первым актом великой северной войны, двадцать лет обагрявшей кровью Россию и Швецию. Собрав свои превосходно дисциплинированные войска и посадив их на корабли, подкрепляемый голландской и английской эскадрами, Карл XII поплыл к берегам Дании и, сделав высадку на острове Зеланде, расположился здесь укрепленным лагерем. Эта высадка замечательна тем, что король шведский первый ступил на датскую землю: не имея терпения ждать, покуда к берегу пристанет линейный корабль, на котором он находился, Карл сел в шлюпку и, достигнув берега, положил на нем первый свой след. Король датский, предвидя несчастный для себя исход неравного боя, поспешил заключить мир в Травендале (8 августа 1700 г.), отступаясь от всяких притязаний на Гольштейн-Готторнское герцогство. Поход в Данию доставил Карлу XII случай выказать в полном блеске как свои военные дарования, так ровно и качества солдата, которыми он гордился более, нежели своей короной. Требуя от своих воинов строгого исполнения обязанностей, он сам подавал им пример терпения и послушания. В лагере, с ружьем на плече, он сам исправлял должность часового; собственноручно бил сбор на барабане (единственная музыка, приятная его слуху); ел кашицу или похлебку из одного котелка с солдатами и вообще являл в себе разумное сочетание простоты солдата с величием царственным. Без орденов, без всяких внешних отличий Карл был заметен каждому из своих воинов по фигуре, по походке, по голосу. Поярковая треуголка, надвинутая набекрень, грубого сукна синий мундир с желтым воротником и медными пуговицами, длинная шпага, лосинные штаны, ботфорты с огромными шпорами — таков был неизменный костюм короля-солдата. Ходил он скоро, большими шагами, несколько стремительно и размашисто; речь его была отрывистая, но внятная, отчетливая; во время разговора он имел привычку обтягивать перчатки с огромными крагами или верхние края ботфортов или почесывать у себя за ухом и с затылка ерошить волосы. Во взгляде его голубых прищуренных глаз было что-то холодное, неприветливое, но этот недостаток заглаживался приятной улыбкой, при случае переходившей в простодушный, но всегда продолжительный смех… Вообще веселость проявлялась в Карле XII какими-то вспышками, и всего чаще проявлялась она при таких обстоятельствах, при которых людям всего менее до смеху. Карл смеялся в минуты опасности, и на поле сражения обыкновенно проявлялась его веселость.

Пользуясь походом Карла в Данию, Август II, король польский, осадил Ригу, и Петр Великий со своими войсками вступил в Лифляндию. Немедленно по заключении мира в Травендале шведский король принудил поляков снять осаду Риги, а 30 ноября 1700 года разбил наголову восьмидесятитысячную русскую армию под Нарвой. Нашим оправданием в этой неудаче могло служить, во-первых, то обстоятельство, что наши войска состояли из новобранцев; во-вторых, что во главе их находился герцог де Кроа — бездарный пьяница, которому в хмельную пору и море бывало по колено. После нарвской победы над русскими Карл разбил польско-саксонские войска на Двине; тогда канцлер королевства шведского Бенедикт Оксенстиерн посоветовал королю заключить с неприятелями честный мир; но Карл не принял этого разумного совета, подобно игроку, увлекающемуся счастьем, не хотел бастовать и продолжал играть в кровавую игру, рассчитывая на верный выигрыш. Загнав Августа II в Польшу, он принудил его сложить с себя польскую корону и уступить ее Станиславу Лещинскому. Коронованный приап, т. е. Август II, надеялся смягчить Карла ласками и любезностями своей возлюбленной графини Авроры Кенигсмарк, но шведский целомудренник не только не удостоил эту куртизанку своей беседы, но даже, однажды встретив ее на прогулке, поворотил свою лошадь, не желая и видеть эту прелестницу. Август, при всем своем тупоумии, сообразил, что бороться с Карлом ему не под силу. Он уступил свой престол Лещинскому и удалился в Саксонию, занятую шведскими войсками. Лифляндский дворянин, поступивший на службу Петра Великого, Иоанн Рейнгольд Паткуль, личный непримиримый враг короля шведского, всячески убеждал Августа II не нарушать союза с Петром, а с королем шведским не вступать ни в какие переговоры. Всякий честный человек, конечно, последовал бы советам Паткуля; но Август II, не имевший ни малейшего понятия ни о чести, ни о совести, уверяя Паткуля в своей преданности русскому царю, тайно склонялся на сторону Карлу XII и в 1707 году навеки запятнал себя Альтранштадтским миром со Швецией, по которому, отрекаясь от всяких притязаний на польский престол, обязывался выдать Паткуля Карлу XII, как беглеца и изменника, и выдал его королю шведскому головой. В новейшей истории есть пример подобного же великодушия: император австрийский Франц I точно так же выдал Наполеону I защитника Тироля Андрея Гофера (в 1809 году). Паткуль, выданный Карлу XII, был по его повелению колесован в Казимирове. Он испустил дух при пятнадцатом ударе колеса, под которое от сам протянул голову; кровь этого страдальца неизгладимо запятнала историю Карла XII; она не могла запятнать Августа II, — по той простой причине, что жизнь этого человека и без того слишком грязна и одно пятно на ней незаметно. Предав Паткуля варварской казни, Карл XII нарушил основные законы прав международных: Паткуль был посланником Петра Великого при дворе Августа II. Подобный поступок неминуемо влек за собой объявление войны. Карл, предупреждая Петра Великого, с 37 000 войска выступил из Саксонии и направился к русским пределам. Путь его был на Москву, в которой он намеревался предложить Петру мирные условия, подобные условиям мира Альтранштадтского. Достигнув Смоленска, Карл XII, по совету министра своего графа Пипера, взял дорогу на юг, к Малороссии, где, по словам гетмана Мазепы, изменившего Петру Великому, шведов ожидали богатейшие запасы провианта и фуража. Мазепа не обманывал короля шведского. Действительно, юго-западный край России по своему обилию мог продовольствовать не только шведскую армию, но и всю Швецию. К несчастью для Карла XII, наши войска, занявшие южные области, выжигали магазины с запасами и, таким образом, лишили шведов необходимого продовольствия. Генерал Левенгарт, шедший к Карлу XII с вспомогательным корпусом, потерпел поражение при Переволочке, под Лесным (8 сентября 1708 года) и присоединился к главной армии с ничтожными остатками войск, искалеченных и израненных. Отступать казалось Карлу XII слишком унизительным, и, сверх того, путь к отступлению на Польшу был ему отрезан. Пришлось принять сражение, и в роковой день 27 июля 1709 года, на полях Полтавы, была решена судьба Карла: тридцать семь тысяч шведов, предводимых Реншильдом, Шлипенбахом и Левенгаунтом, сражались с семьюдесятью тысячами русских, предводимых Петром, Меншиковым, Голицыным, Репниным, Брюсом, Шереметевым и Боуром… Накануне раненный в пятку ружейным выстрелом, Карл XII, носимый на носилках верными драбантами, распоряжался боем, исход которого не мог подлежать сомнению. Русские на полях Полтавы были не те, которых Карлу XII так легко было разбить под Нарвой; в свою очередь, и войска Карла, численностью бывшие вдвое меньше русских, изнуренные голодом, не могли устоять перед дружным их натиском. Граф Пипер, министр Карла XII, и почти все его генералы были взяты в плен, от которого он сам едва спасся бегством. Преодолевая боль от раны, на плохой лошади, сопровождаемый Мазепой и драбантами, Карл пробрался к турецкой границе и нашел приют в Бендерах, где сераскир принял его со всеми подобающими почестями. Быстро разнеслась по Европе весть о положении короля шведского на полях полтавских и мгновенно изменила положение политических дел. Август II торжественно протестовал на договор Альтранштадтский и заявил притязания на польский престол, уступленный Станиславу Лещинскому. Король датский Фридрих IV отправил свои войска в шведские пределы, откуда они, однако же, были вытеснены Штенбоком, разбившим их у Гельсингсборга в Скании.