Кондратий Биркин - Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III Страница 45

Пользуясь походом Карла в Данию, Август II, король польский, осадил Ригу, и Петр Великий со своими войсками вступил в Лифляндию. Немедленно по заключении мира в Травендале шведский король принудил поляков снять осаду Риги, а 30 ноября 1700 года разбил наголову восьмидесятитысячную русскую армию под Нарвой. Нашим оправданием в этой неудаче могло служить, во-первых, то обстоятельство, что наши войска состояли из новобранцев; во-вторых, что во главе их находился герцог де Кроа — бездарный пьяница, которому в хмельную пору и море бывало по колено. После нарвской победы над русскими Карл разбил польско-саксонские войска на Двине; тогда канцлер королевства шведского Бенедикт Оксенстиерн посоветовал королю заключить с неприятелями честный мир; но Карл не принял этого разумного совета, подобно игроку, увлекающемуся счастьем, не хотел бастовать и продолжал играть в кровавую игру, рассчитывая на верный выигрыш. Загнав Августа II в Польшу, он принудил его сложить с себя польскую корону и уступить ее Станиславу Лещинскому. Коронованный приап, т. е. Август II, надеялся смягчить Карла ласками и любезностями своей возлюбленной графини Авроры Кенигсмарк, но шведский целомудренник не только не удостоил эту куртизанку своей беседы, но даже, однажды встретив ее на прогулке, поворотил свою лошадь, не желая и видеть эту прелестницу. Август, при всем своем тупоумии, сообразил, что бороться с Карлом ему не под силу. Он уступил свой престол Лещинскому и удалился в Саксонию, занятую шведскими войсками. Лифляндский дворянин, поступивший на службу Петра Великого, Иоанн Рейнгольд Паткуль, личный непримиримый враг короля шведского, всячески убеждал Августа II не нарушать союза с Петром, а с королем шведским не вступать ни в какие переговоры. Всякий честный человек, конечно, последовал бы советам Паткуля; но Август II, не имевший ни малейшего понятия ни о чести, ни о совести, уверяя Паткуля в своей преданности русскому царю, тайно склонялся на сторону Карлу XII и в 1707 году навеки запятнал себя Альтранштадтским миром со Швецией, по которому, отрекаясь от всяких притязаний на польский престол, обязывался выдать Паткуля Карлу XII, как беглеца и изменника, и выдал его королю шведскому головой. В новейшей истории есть пример подобного же великодушия: император австрийский Франц I точно так же выдал Наполеону I защитника Тироля Андрея Гофера (в 1809 году). Паткуль, выданный Карлу XII, был по его повелению колесован в Казимирове. Он испустил дух при пятнадцатом ударе колеса, под которое от сам протянул голову; кровь этого страдальца неизгладимо запятнала историю Карла XII; она не могла запятнать Августа II, — по той простой причине, что жизнь этого человека и без того слишком грязна и одно пятно на ней незаметно. Предав Паткуля варварской казни, Карл XII нарушил основные законы прав международных: Паткуль был посланником Петра Великого при дворе Августа II. Подобный поступок неминуемо влек за собой объявление войны. Карл, предупреждая Петра Великого, с 37 000 войска выступил из Саксонии и направился к русским пределам. Путь его был на Москву, в которой он намеревался предложить Петру мирные условия, подобные условиям мира Альтранштадтского. Достигнув Смоленска, Карл XII, по совету министра своего графа Пипера, взял дорогу на юг, к Малороссии, где, по словам гетмана Мазепы, изменившего Петру Великому, шведов ожидали богатейшие запасы провианта и фуража. Мазепа не обманывал короля шведского. Действительно, юго-западный край России по своему обилию мог продовольствовать не только шведскую армию, но и всю Швецию. К несчастью для Карла XII, наши войска, занявшие южные области, выжигали магазины с запасами и, таким образом, лишили шведов необходимого продовольствия. Генерал Левенгарт, шедший к Карлу XII с вспомогательным корпусом, потерпел поражение при Переволочке, под Лесным (8 сентября 1708 года) и присоединился к главной армии с ничтожными остатками войск, искалеченных и израненных. Отступать казалось Карлу XII слишком унизительным, и, сверх того, путь к отступлению на Польшу был ему отрезан. Пришлось принять сражение, и в роковой день 27 июля 1709 года, на полях Полтавы, была решена судьба Карла: тридцать семь тысяч шведов, предводимых Реншильдом, Шлипенбахом и Левенгаунтом, сражались с семьюдесятью тысячами русских, предводимых Петром, Меншиковым, Голицыным, Репниным, Брюсом, Шереметевым и Боуром… Накануне раненный в пятку ружейным выстрелом, Карл XII, носимый на носилках верными драбантами, распоряжался боем, исход которого не мог подлежать сомнению. Русские на полях Полтавы были не те, которых Карлу XII так легко было разбить под Нарвой; в свою очередь, и войска Карла, численностью бывшие вдвое меньше русских, изнуренные голодом, не могли устоять перед дружным их натиском. Граф Пипер, министр Карла XII, и почти все его генералы были взяты в плен, от которого он сам едва спасся бегством. Преодолевая боль от раны, на плохой лошади, сопровождаемый Мазепой и драбантами, Карл пробрался к турецкой границе и нашел приют в Бендерах, где сераскир принял его со всеми подобающими почестями. Быстро разнеслась по Европе весть о положении короля шведского на полях полтавских и мгновенно изменила положение политических дел. Август II торжественно протестовал на договор Альтранштадтский и заявил притязания на польский престол, уступленный Станиславу Лещинскому. Король датский Фридрих IV отправил свои войска в шведские пределы, откуда они, однако же, были вытеснены Штенбоком, разбившим их у Гельсингсборга в Скании.

Не то гость, не то пленник султана турецкого, Карл XII в Бендерах не терял времени и, из полководца превратясь по необходимости в дипломата, вел деятельную переписку с европейскими кабинетами, которые надеялся отклонить от союза с Россией и всеми силами старался склонить Турцию на объявление войны последней. Происки короля шведского были не безуспешны: война была объявлена, и поход Петра Великого в Турцию (1711 года) был повторением похода Карла XII в Россию; позорная неудача Петра на берегах Прута стоила поражения Карла XII под Полтавой, даже Кантемир был живой копией Мазепы, так как его измена турецкому султану была делом не менее бесчестным, как и измена Мазепы русскому царю… Положение Петра на берегах Прута, по собственному его выражению, было «десператное». Он мог спасти себя выдачей Кантемира, но Петр Первый был не Август II и на подобное дело не способен… Он покорился своей участи и, как известно, был спасен Екатериной! Врожденная ненависть Карла XII к женщинам на этот раз оправдалась; все его хитроплетеные планы были разрушены рукой женщины. Лифляндец Паткуль был главным виновником тройственного союза Дании, Польши и России против Карла; лифляндка Катерина Рабе была спасительницей Петра во время несчастного прутского похода.