Петр Игнатов - Записки партизана Страница 48

Это была наша первая крупная миннодиверсионная операция на шоссе. Мы приготовились к ней без спешки, тщательно разработали маршрут, распределили роли. Минирование было поручено второму взводу под командованием Ветлугина, охрана поручалась первому взводу во главе с Янукевичем.

Проверив снаряжение каждого партизана, мы отправились через Крепостную и Топчиеву Щель на гору Ламбина.

Путь оказался очень тяжелым. Лямки рюкзаков резали плечи. Нагрузка была солидная: продукты на пять дней, запас патронов по сто штук на человека, гранаты, ящики с противотанковыми минами, карабины, пулемет РПД с дисками и всякая мелочь: ножи, фляги с водой.

Шли, как всегда, цепочкой. Головную часть разведки вел Евгений. В походе строго-настрого было запрещено говорить даже шепотом. О куреве не могло быть и речи. Вначале шли густым лесом вдоль Афипса, потом — по тропе через глушняк.

В сумерки выбрались к пересохшему руслу какой-то речушки, нашли поляну с большой лужей воды, поужинали, не разводя огня, и по взводам расположились на ночевку.

В тот вечер нам казалось, что ноги у нас откажутся служить. Но утром мы снова пустились в путь… Самый жестокий бой вымотал бы нас меньше, чем это восхождение на гору Ламбина с тяжелыми рюкзаками на спине. Шли мы и Топчиевой Щелью — глубоким, метров двести, ущельем, таким узким, что даже двум человекам в нем не разойтись. Перебирались через огромные камни и коряги, ползли под стволами сваленных бурей деревьев. И все это — на крутом подъеме.

К концу пути многие шатались, как пьяные. Не только ноги подгибались, но дрожали руки и ныло все тело.

А отдых предстоял ничтожный: наутро была назначена операция.

Едва забрезжил рассвет, мы были на ногах.

С горы Ламбина спускались медленно: вокруг были немцы, мы же сюда попали впервые. Ориентироваться пришлось по карте и по компасу, изредка влезали на деревья и проверяли направление.

Около трех часов дня мы подошли к мостам и залегли в кусты: день для партизанской работы — неподходящее время.

К минированию приступили около полуночи.

Я чувствовал себя неспокойно: можно ли было положиться на минеров, которые до такой степени вымотаны дорогой? Но минирование прошло блестяще: четко, бесшумно, быстро. Уж на что был строг и придирчив Геронтий Николаевич, но и он, проверив мины, признал, что работа выполнена безукоризненно.

Теперь оставалось ждать и отдыхать. Ночь была темная, мы отползли от места диверсии далеко в кусты.

На рассвете показалась на шоссе тяжелая семитонная машина с немецкими автоматчиками.

В волнении следили за ней в бинокли. Она казалась маленькой, почти игрушечной, наполненной крошечными солдатиками.

С наблюдательного пункта мост был отчетливо виден: около него стоял старый бук, расщепленный молнией, а перед ним рос густой кустарник, закрывавший шоссе.

Машина скрылась за кустами. По расчетам, она должна была пройти их в несколько секунд. Но время тянулось бесконечно медленно. Казалось, прошла минута, другая… Машина не появлялась.

Какие только мысли не приходили в голову! Быть может, ночью мы обронили что-нибудь у подхода к мосту, немцы заметили и остановили машину. Сейчас они обнаружат мину, обезвредят ее…

Но вот машина снова на шоссе. Она взбежала на мост, и кверху взвился без шума столб пламени, земли, взлетели части моста и машины. Через несколько секунд докатился и глухой раскатистый гул.

Еще не успел рассеяться дым от взрыва моста и первой машины, как взлетел на воздух второй мост вместе с грузовиком. Фашистские автоматчики падали на землю, как падают осенью груши с деревьев. Те, кто чудом уцелел, бросились в кусты. Мы их не добивали: это не входило в задачу группы.

В Смоленской и Ново-Дмитриевской поднялась тревога. Уже слышен был шум моторов, идущих на помощь машин.

Наши тотчас отошли к горам.

Примерно через полчаса раздался третий взрыв. Его несколько раз повторили горы — звук его был как-то особенно высок и резок. Это взорвалась бронемашина с третьим мостом…

Возвращаясь обратно, минеры Ветлугина осмотрели мост на дороге Смоленская — Северская. Смольчане сплоховали: взрывы пощипали только крайние балки.

Но Ветлугину удалось исправить ошибку: наши минировали мост вторично. И после полудня на нем взорвался фашистский броневик, мост снесло начисто.

Результат диверсии был неплохим: четыре взорванных моста, четыре машины и шестьдесят убитых немцев. Раненых сосчитать не удалось. У партизан же потерь не было.

А через несколько дней Евгений вышел ночью из лагеря на новую диверсию. Он взял с собой шестерых партизан и Дакса.

Группа держала путь в глубину гор, где на далеком высокогорном шоссе стоял мост — крутая каменная арка, переброшенная через глубокое ущелье. Агентурная разведка накануне донесла, что по шоссе через мост должны пройти горноегерские части фашистов. Они двигались к Черному морю.

Как всегда, партизаны шли цепочкой. Впереди наши следопыты и охотники — два брата Мартыненко.

Светало. Залитый солнцем, вставал впереди крутой горный кряж. Туман полз из ущелий. Внизу ревела и клокотала река.

Сергей Мартыненко остановился и поднял руку. Партизаны припали к земле. Евгений еле сдерживал Дакса.

Мартыненко вскинул ружье. Выстрел повторило гулкое эхо.

Дакс сорвался с места и стрелой полетел вниз, где по ущелью неслось стадо диких свиней. Сзади бежал молодой кабан, оставляя за собой кровавый след. Дакс бросился ему на загривок.

Ревущий серый клубок катался по траве. Кровавая пена била из пасти раненого зверя. Он был еще силен. Он пытался вырваться, клыками пропороть Дакса. Но Дакс мертвой хваткой вцепился в кабана.

Подоспел Сергей Мартыненко. Улучив момент, он по самую рукоятку вонзил нож в грудь зверя. Кабан замер.

Охотники освежевали добычу и подвесили тушу высоко на дерево, чтобы ее не сожрали дикие звери, надеясь на обратном пути снять тушу и отнести в лагерь.

С каждым часом путь становился труднее. Давно осталась в стороне тропа. Теперь уже вел группу к перевалу Карпов, прекрасно знающий горы.

Люди цеплялись за кусты, за ветви деревьев. Подтягивали друг друга за руки. Отдыхать приходилось через каждые сто метров. На коротких привалах Евгений неизменно торопил:

— Пошли, товарищи. Быстро!

До вершины хребта оставалось всего сто пятьдесят метров. Но полтора часа карабкались люди по этим последним отвесным каменным плитам, вонзая в расщелины финские ножи и подтягивая друг друга на веревках.

Подъем кончился. Внизу диким нагромождением скал лежал Кавказ. На юго-западе блестели на солнце снеговые вершины. А где-то там, далеко на севере, в туманной дымке лежал родной Краснодар…