Сергей Степанов - Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия» Страница 48

На выступлении Столыпина присутствовала его дочь. Она специально пришла на галерку для гостей, поскольку считала Думу чем-то вроде Афинского ареопага: «Столько мне рассказывал про наш «парламент» мой учитель истории в Саратове, восторженно описывая это собрание мудрых, проникнутых самыми высокими идеалами людей, горящих желанием самоотверженно работать на благо родины». Следя за прениями по газетам, она воображала себе вдумчивые лица депутатов, а «седовласый председатель Думы Муромцев представлялся мне каким-то полубогом, отрешившимся от всего мирского». Первые же возгласы депутатов развеяли все иллюзии: «Скоро возгласы превращаются в сплошной рев. Папа́ все стоит на трибуне и лишь изредка долетает до слуха, между криками, какое-нибудь слово из его речи. Депутаты на левых скамьях встали, кричат что-то с искаженными, злобными лицами, свистят, стучат ногами и крышками пюпитров… Невозмутимо смотрит папа́ на это бушующее море голов под собой, слушает несвязные, дикие крики, на каждом слове прерывающие его, и так же спокойно спускается с трибуны и возвращается на свое место»[148].

Следующее выступление Столыпина перед депутатами 12 июня 1906 г. проходило в еще более накаленной обстановке. Хотя думский запрос касался помощи голодающим, обсуждение быстро приняло характер грубых нападок на министра внутренних дел. Думские стенографистки (в ту пору про площадную брань говорили – такая ругань, что даже думская стенографистка покраснела бы!) едва успевали записывать оскорбительные выкрики с мест. Вот конец стенограммы: «…Я скажу на их клеветы, на их угрозы. На их (шум, крики: довольно!) на их угрозу захвата исполнительной власти (шум, крики: довольно!), что министр внутренних дел, носитель законной власти, им отвечать не будет (шум, крики: довольно! Белосток! Погромщик! Довольно! Долой!)»[149]. Оба выступления Столыпина в I Государственной думе завершились громким скандалом. Однако Столыпин не убоялся разъяренных депутатов, как некоторые другие министры и товарищи министров. Он приобрел ораторский опыт, который ему очень пригодился в ближайшем будущем.

Между тем I Государственная дума самостоятельно разработала ряд законопроектов. Наиболее значимыми из них являлись два аграрных проекта: проект 42-х, основанный на кадетской программе, и проект 104-х, подготовленный трудовиками. Общим в этих проектах было создание земельного фонда из отчуждаемых у помещиков земель. Разница заключалась в том, что трудовики предлагали конфисковать все частновладельческие земли, превышавшие «трудовую норму», кадеты предлагали сохранить имения, которые будут признаны имеющими общеполезное значение. Кроме того, проект 104-х требовал безвозмездное отчуждение, тогда как кадетский проект 42-х предусматривал вознаграждение за конфискованные земли «по справедливой оценке». Все думские проекты остались на бумаге. Законы шли мимо мятежного парламента. За недолгое время существования I Государственной думы Николай II подписал 222 законодательных актов, и только один из них рассматривался и был одобрен двумя палатами.

В правительственных кругах обсуждался вопрос, что делать с Государственной думой, вступившей в открытый конфликт с властью. Столыпин пришел к выводу, что созидательная работа с подобным составом Думы не представляется возможной. Его поддерживали премьер-министр И.Л. Горемыкин и министр финансов В.Н. Коковцов. В противовес им выступила группа придворных в лице министра императорского двора В.Б. Фредерикса и дворцового коменданта Д.Ф. Трепова. Министр двора убеждал Столыпина, что причина конфронтации с Думой в плохом подборе министров и надо найти новых людей, которые удовлетворили бы депутатов. Министр двора явно говорил со слов дворцового коменданта, установившего контакты с либеральной оппозицией.

История переговоров дворцового коменданта и лидера кадетской партии напоминала хорошо закрученный детектив. Предложение обсудить состав правительства было сделано через мелкого английского корреспондента со следами любовных увлечений на лице – «безносого», как писал Милюков. Встреча с приближенным императора происходила в отдельном кабинете ресторана Кюба. Генерал был в штатском. Трепов без обиняков спросил лидера оппозиционной партии, на каких условиях кадеты готовы войти в состав коалиционного правительства, и все сказанное ему пометил в маленькой записной книжке. «Пересмотр «основных законов», новая конституция, созданная учредительной властью Думы, но с «одобрения государя», отмена Государственного совета – вся эта государственная казуистика вовсе не приводила в священный ужас генерала, чуждого законоведению»[150]. Дворцовый комендант даже наметил членов будущего правительства. Фамилии Столыпина среди них не было, а пост министра внутренних дел предполагалось отдать П.Н. Милюкову или И.И. Петрункевичу.

Активность дворцового коменданта не прошла мимо официального правительства. Министр иностранных дел А.П. Извольский вспоминал: «Столыпин был поражен, узнав из секретных источников и из уст императора, что дворцовый комендант за-явил себя сторонником образования кадетского министерства и что он вел по этому вопросу переговоры с Милюковым и другими членами его партии. Это произвело на нас ошеломляющее впечатление, так как генерал Трепов был известен как наиболее горячий сторонник самодержавной власти и как душа реакционной партии».

В свою очередь А.П. Извольский и П.А. Столыпин с санкции императора также прощупывал настроения либерального крыла думцев. Следует отметить, что у Столыпина по опыту прошлых лет сложилось весьма настороженное отношение к либералам. Во всеподданнейшем отчете из Саратова он отзывался о либеральной интеллигенции в следующих словах: «Нельзя отказать им в смелости, трудоспособности, энергии и знаниях, но, с другой стороны, бросается в глаза их предвзятость, врожденная антипатия и недоверие к сложившимся историческим путям и формам, их презрение и полнейшее незнание людей других классов и воззрений и часто прямолинейное игнорирование жизненных интересов страны»[151]. События 1905 г. дали Столыпину дополнительные аргументы для отрицательной оценки на либеральную интеллигенцию, чьи взгляды отражала партия кадетов. Не смешивая либералов с революционерами, Столыпин тем не менее считал их конституционную программу пагубной для России.

В конце июня 1906 г. Столыпин пригласил Милюкова для переговоров «по поручению государя». Из беседы с кадетским лидером Столыпин быстро уяснил, «что участие Извольского в будущем министерстве возможно, а участие его, Столыпина, как премьера или министра внутренних дел, безусловно, исключено. Я помню его иронические вопросы: понимаю ли я, что министр внутренних дел есть в то же время и шеф жандармов, а следовательно, заведует функциями, непривычными для к.-д.?»[152]. На иронический вопрос Милюков с иронией отвечал, что по поведению кадетов в Думе нельзя судить о том, каким будет их поведение в правительстве.