Василий Грабин - Оружие победы (иллюстрации оригинала) Страница 48

В кабинете уже находились Павлуновский, Артамонов, Чебышев и другие руководители наркомата. Я волновался, потому что не знал, как будет стоять вопрос о пушке, но Орджоникидзе сразу внес ясность. Он сообщил, что на имя Сталина поступило письмо Тухачевского, в котором Михаил Николаевич описывает результаты испытания пушки Ф-22 и предлагает прекратить дальнейшую работу над ней, так как она, по его мнению, доработана быть не может. Закончив чтение письма, Григорий Константинович прочитал сделанную на нем резолюцию Сталина. Резолюция была приблизительно такая: «Волжане сделали хорошую пушку, но этому молодому коллективу, видимо, трудно ее доработать, надо им помочь». Затем товарищ Серго обратился ко мне;

— Товарищ Грабин, вы принимаете помощь?

Пока я поднимался с места, мною владели чувства самые противоречивые. Я ответил:

— Да, согласен принять помощь и буду благодарен за нее.

— Хорошо, что вы охотно принимаете помощь, — резюмировал Григорий Константинович, — это не умаляет ваших заслуг. Кто бы и сколько бы ни оказывал вам теперь помощи, пушка остается вашей. Мы вам поможем ее доработать.

Он спросил у директора артиллерийского завода Мирзаханова:

— Вы поможете Грабину?

— Да, поможем, — ответил Мирзаханов.

Затем нарком обратился с таким же вопросом к начальнику КБ Сидоренко. Тот тоже ответил согласием. Работники Горьковского автозавода пообещали спроектировать и изготовить колеса.

Словом, все соглашались помочь. Последним, к кому обратился Орджоникидзе, был Маханов.

Тот сказал:

— Я согласен помочь Грабину тем, что предлагаю вместо его пушки свою.

— Ваша нам не нужна, — твердо сказал нарком. — А если хотите помочь Грабину в доработке, то, пожалуйста, примите участие.

Орджоникидзе установил срок присылки к нам конструкторов других КБ и срок начала совместной работы. Предложили нашему заводу разумно использовать помощь, составить график работ и выслать его в ГВМУ на утверждение.

— Духом не падайте, — сказал Григорий Константинович, прощаясь со мной, держитесь крепче и увереннее, помните, что почти все новое требует много труда, энергии, воли, выносливости и настойчивости, прежде чем оно утвердится в жизни. Замысел, вложенный в вашу пушку, хороший, передовой, но имеются недоработки. Мы вам поможем стать на ноги, и ваше КБ будет хорошей конструкторской организацией. Если потребуется моя помощь, пожалуйста, не стесняйтесь, звоните или находите ко мне. Дерзайте смелее!

Иван Петрович Павлуновский попросил Радкевича и меня, сразу наметить план действий по реализации указаний Орджоникидзе.

В кабинете Павлуновского уже были Артамонов, Чебышев, Надашков и другие руководящие работники. Иван Петрович сказал, что Орджоникидзе рекомендовал ему обратить особое внимание на наше КБ, просил всячески помогать — товарищ Серго убежден в том, что оно станет одним из лучших. Нарком особо ценит то, что наше КБ создает пушки по своей, отечественной схеме, из отечественных материалов, на отечественном оборудовании. Хвалит и за то, что пушки красивые.

Мы с Радкевичем понимали, что Павлуновский пересказывает нам это, чтобы поддержать нас. Такой поддержки не требовалось, настроение у нас было бодрое, но по-человечески было приятно.

У Павлуновского уже была готова «разверстка»: сколько конструкторов должен выделить тот или иной завод и сроки их приезда к нам. Он обязал Радкевича докладывать ему об их прибытии. Тут же Горьковскому автозаводу была поручена конструктивная разработка и изготовление колес, другому заводу полуавтоматика затвора. Координацию всех работ Иван Петрович возложил на Артамонова. Чебышеву приказал выехать на наш завод для оперативной помощи и связи. Был точно определен срок, к которому мы должны представить график работ. Во всем этом чувствовалась школа Орджоникидзе, учившего работавших с ним людей точности и исполнительности.

Возвращались мы с Радкевичем домой в приподнятом настроении. О многом переговорили в вагоне. Радовались, что так заботливо и внимательно подошли и Сталин, и Орджоникидзе, и Павлуновский к нашему коллективу. Теперь наш коллектив горы свернет!

— А знаете, — сказал, между прочим, Леонард Антонович, — я думал, вы откажетесь от помощи. Не в вашем это характере — принимать помощь. К тому же вы все уже наметили, все решили и делаете.

— Да, я привык и люблю сам решать все вопросы, сам делать. На помощь извне не рассчитывал и не надеялся, но это совершенно иная помощь. Для нас было бы достаточно резолюции и ободряющих слов Серго. Это главное и решающее. Ну, а если руководители при этом считают нужным усилить на время наше КБ конструкторами с других заводов, неужели я мог бы позволить себе становиться в позу?..

Решение доработать пушку Ф-22 и оказать заводу помощь в доработке окрылило, как и представляли мы с Радкевичем, весь коллектив — и конструкторов, и производственников. Это было признанием нашего КБ как творческой организации: ему верят, помогают и растят его. Это оказалось сильнодействующим воспитательным средством. Я еще никогда не видел ни в КБ, ни на всем заводе такого подъема. Результаты были видны по тому обилию чертежей, которые направлялись в опытный цех. В цехах не отставали от конструкторов.

Тем временем к нам начали прибывать конструкторы с других заводов. Мне приглянулся скромный, малоразговорчивый пожилой конструктор Алексей Васильевич Черенков, и я решил поручить ему конструктивно-технологическое формирование полуавтомата затвора. На всякий случай, для подстраховки, если окажется, что я ошибся в оценке способностей Черенкова, решил продублировать его, привлек еще Петра Федоровича Муравьева, который не раз выручал нас. Так они двое, независимо один от другого, приступили к проектированию полуавтомата.

Вскоре начало вырисовываться конструктивно-техническое решение. Черенков быстро и хорошо сделал проект на ватмане. Он оказался работником высокого класса.

Прибыл Михаил Михайлович Розенберг. Я знал его еще с 1920 года, он был командиром полубатареи в артиллерийской школе, где я тогда учился. Культурный, образованный артиллерист, он уже тогда разработал планшет для стрельбы по цели и корректировки огня на основе данных, поступавших от наблюдателей.

Розенбергу, с его согласия, поручили конструктивно-технологическую разработку колеса. Владимир Николаевич Сидоренко взялся доработать полуинерционный полуавтомат. Прибыл и представитель Кировского завода Н. П. Васильев, толковый инженер. Мы знали друг друга с 1923 года, вместе служили в артиллерийской части командирами, затем учились в академии и работали конструкторами на том же «Красном путиловце». Ознакомившись со сборочными чертежами механизмов и агрегатов, он, к моему удивлению, заявил, что пушку доработать невозможно. Я поблагодарил его за затраченное им время и сказал, что он может возвращаться на свой завод.