Лора Томпсон - Агата Кристи. Английская тайна Страница 5

Это, разумеется, мысли самой Агаты, Клара никогда не выражала их вслух. Но нет никаких сомнений, что пережитое в детстве оставило в ее душе глубокий след, особенно это сказалось на отношениях с дочерьми.

Сыграло это свою роль и в ее браке. У Маргарет и ее мужа своих детей не было, но Натаниэль имел сына от первого брака, его звали Фредерик. Он был на восемь лет старше Клары — истинный ньюйоркец, хотя получил образование в Швейцарии, обладал французской практичностью, английской благовоспитанностью и был вхож в «Юнион клаб» — клуб для избранных. Он напоминал американца из «Эры невинности», то есть всей душой стремился к пресловутому европеизму, но все равно оставался американцем до мозга костей и обладал внутренней раскрепощенностью — открытостью, вольностью речей, самоиронией, не свойственными викторианскому миру. Агата гордилась тем, что в ней течет и американская кровь, и, уже в преклонных годах приехав в Нью-Йорк, решительно настояла на том, чтобы посетить в Бруклине могилы родственников — Миллеров, пусть они никогда и не встречались. Она и сама имела более открытый склад ума и характер, чем позволяли принятые в Торки правила: в ее крови, в ее легких словно было больше кислорода.

Состояние Миллеры сделали в Америке, но имели деловые интересы и в Манчестере. Поэтому после женитьбы Натаниэль и Маргарет поселились в Чешире, где Фредерик — любящий сын — навещал их, принося с собой легкий флер космополитизма и совершенно ослепляя грустную маленькую Клару.

То, что ей в 1878 году предстояло выйти за него замуж, — это целая история, настоящий роман, вполне могущий соперничать с историей замужества Мэри Энн Бомер, разве что был легкий налет покровительства в том, как Фредерик, отказавшись от других увлечений (в том числе и от ухаживаний за будущей матерью Уинстона Черчилля), сделал предложение своей преданной кузине, чье сердце покорил еще несколькими годами ранее, неосмотрительно похвалив ее «красивые глаза». Угадываете тень Сони из «Дяди Вани»? «Когда девушка некрасива, то ей говорят: „У вас прекрасные глаза, у вас прекрасные волосы…“» Клара не была красавицей и отвергла первое предложение Фредерика, потому что считала себя «скучной». Но у нее был незаурядный характер — куда более сильный, чем у ее очаровательного мужа, — и это в конце концов уравняло их в браке.

После их помолвки, однако, Клара написала стихотворение «К Ф. А. М.» (Фредерику Алве Миллеру), из которого видно, какой страстной, волнующей благодарностью к нему была она преисполнена.

Господи милосердный, молитву прими мою и мольбу:Дай мне сил разделить с ним достойно и жизнь, и судьбу.[11]

Звучит в стихотворении и странная нотка страха: «Храни его от всех пороков и искушенья силы злой». Клара, разумеется, знала, каким повесой был ее муж в прошлом («Влюблялся быстро он и страстно, беспечно связи прерывал»), и опасалась повторения его эскапад. В своих стихотворениях, каллиграфическим почерком вписанных в «Альбом», купленный в универмаге «Уайтлиз», она постоянно возвращается к теме ожидания предательства:

Неужели любовь — это только девичьи мечты?Из мечтаний и грез моих, видимо, создан и ты.Неужели — о Боже! — ты тот самый Прекрасный Герой,Что увлек мое сердце и сделал своею женой?

На самом деле нет никаких оснований сомневаться, что Фредерик — который иногда вносил небольшие поправки в ее стихотворения, прекрасно отдавая себе, впрочем, отчет в том, что стихи имеют под собой серьезное основание, — был абсолютно преданным мужем. Но утраченная в детстве уверенность в себе научила Клару всегда ждать худшего; в этом она была полной противоположностью Агате, чье счастливое детство оставило ее ни к чему такому не подготовленной. «Есть мудрые люди — они никогда не ждут, что станут счастливыми. Я ждала…» — напишет она позднее в «Лощине».

Счастливое детство Агаты в значительной мере покоилось на уверенности в том, что брак ее родителей безоблачен и прочен. Однако в «Неоконченном портрете» она демонстрирует более глубокое понимание жизни, чем то, какое было у нее в те времена. «Разве не мудрее всегда немного перестраховываться? Ведь роз без шипов не бывает», — говорит Мириам своей дочери. И дальше:

«— Селия, никогда не оставляй мужа одного надолго. Помни: мужчина склонен забывать…

— Папа никогда и не посмотрел бы ни на кого, кроме тебя.

Мать задумчиво ответила:

— Возможно. Но я всегда оставалась начеку. Была у нас горничная, крупная красивая девица, тот самый тип, который, как я слышала, нравится твоему отцу. Как-то она подавала ему молоток и гвозди и эдак невзначай положила ладонь ему на руку. Я это видела. Твой отец почти ничего не заметил — разве что удивился немного… Но я уволила девушку тотчас же».

Между тем Фредерик был непоколебимо уверен в себе, как это свойственно представителям его класса, который был чуточку повыше того, к которому принадлежала Клара (девушка из романа «Миссис Макгинти с жизнью рассталась» тоже получает возможность выйти замуж за джентльмена благодаря тому, что ее удочерили). Нельзя сказать, что он был таким уж красавцем: на фотографиях мы видим грузного бородатого мужчину, который выглядит старше своих лет, с полуприкрытыми сонными глазами, унаследованными Агатой. Но, похоже, его любили все, кто был с ним знаком. В «Автобиографии» Агата признает, что счастливая атмосфера царила в Эшфилде в значительной мере благодаря ее отцу.

Никогда в жизни он ничего не делал. В молодости был светским львом, в зрелом возрасте стал свободным джентльменом. «Унаследовав от отца вполне приличное состояние, он никогда не занимался бизнесом, — говорится в рекомендательном письме, посланном „Юнион клаб“ американскому послу, когда Агате исполнилось восемнадцать лет и настала пора выводить ее в свет. — Самое меньшее, что я могу сказать, так это то, что готов охарактеризовать его в самых лестных выражениях и уверен, что его дочь, мисс Агата Миллер, вне всякого сомнения, достойна быть представленной».

Несмотря на то что Агата боготворила свою деятельную, умную мать, она испытывала непреодолимое восхищение непринужденным обаянием отца. Он представлял собой тот тип людей, к которому она сама себя интуитивно причисляла, хотя, повзрослев, не обладала ни его общительностью, ни его даром наслаждаться праздностью. Но в интервью, напечатанном в «Санди телеграф» 10 мая 1964 года, она сказала: «Не понимаю, почему считается правильным с нравственной точки зрения непременно работать. Мой отец был вполне состоятелен и никогда в жизни пальцем о палец не ударил, но он был замечательным человеком».