Джованни Пеше - Солдаты без формы Страница 5

II. Первые операции

Шли дни, а я все ждал. Ждал с нетерпением той минуты, когда смогу начать действовать. До моего приезда туринскими гапистами командовал товарищ Гареми. Он был отважным командиром, воевал в Испании. Он также командовал отрядом партизан фран-тиреров во Франции. После убийства одного из главарей фашистской милиции Гареми был обнаружен и арестован вместе с двумя другими гапистами. Вскоре после ареста он был расстрелян. В лице Гареми партизанское движение потеряло одного из своих лучших бойцов.

После гибели Гареми и двух его товарищей в городе оставалась еще одна группа гапистов. Но несмотря на настойчивые требования командования гарибальдийских бригад начать действовать, у этой группы не хватало решимости вести столь трудную открытую борьбу на улицах Турина. Некоторые члены этой группы были откомандированы в горы, где впоследствии стали прекрасными бойцами и командирами, а оставшиеся в Турине разошлись по домам.

Таким образом, все надо было начинать снова. Трудно было в короткое время найти людей, которые обладали бы качествами, необходимыми для борьбы в условиях города.

Роль, отводимая гапистам, была совершенно ясна. Они должны были идти в авангарде борьбы за национальное освобождение. Их задача состояла в том, чтобы сеять панику и разложение в рядах врага, деморализовывать его. Гаписты должны были смело и непрерывно нападать на немцев и фашистов; они должны были создать условия, благоприятные для того, чтобы поднять на борьбу, мобилизовать народные массы и подтолкнуть их к выступлению против врага.

Через несколько дней, 4 ноября, товарищ Бессоне (Барка), комиссар бригады ГАП, представил мне молодого гаписта Антонио, выросшего в семье антифашистов.

Антонио, на первый взгляд, не произвел на меня впечатление отважного человека. Особенно меня беспокоило то, что он еще никогда в жизни не видал пистолета. Я — в роли командира и этот мальчик — вот и весь наш отряд ГАП!

У нас не было ни службы информации, ни бойцов, ни оружия, ни денег, ни технических средств. Тут было от чего прийти в уныние! Однако я не падаю духом. Нужно действовать, и я действую.

Как раз в эти дни из туринской федерации ИКП мне сообщили о том, что на улице Никола Фабрици живет фельдфебель полиции, по вине которого около семидесяти коммунистов и партизан были угнаны в Германию. Я получаю приказ совершить над ним правосудие.

Я тут же принимаюсь изучать задачу. Сообщаю о ней Антонио, и мы решаем, как лучше провести операцию. Антонио с велосипедом будет ждать меня недалеко от места, выбранного для действия, а я должен буду войти в дом, где живет фельдфебель.

Накануне намеченного дня я встречаюсь с товарищем Леоне и докладываю ему о своем плане.

Операцию подобного рода организовываю и осуществляю впервые: хотя я в течение трех лет участвовал в войне на стороне испанских республиканцев, у меня совершенно нет опыта в этом новом для меня виде борьбы. Уже придя на место, я вдруг обнаруживаю новые, совсем непредвиденные трудности: необходимы смелость, решительность и хладнокровие, и к тому же и некоторая доля дерзости. Собираю всю свою силу воли и заставляю ее одержать верх над всеми остальными чувствами.

Вот я и на месте. 18 часов 30 минут. Улица полна рабочих, выходящих с соседних предприятий, прохожих; тут же играют дети. Каждые две минуты со звоном и грохотом проносятся битком набитые трамваи. Они останавливаются как раз против подъезда дома, в котором живет фашист. Я жду. Медленно прохаживаюсь, внимательно обдумываю то, что мне предстоит совершить, и чувствую, что мне не хватает смелости. Размышляю еще и еще, смотрю на улицу, заполненную народом. Нет, я чувствую, что у меня ничего не получится.

Я должен предупредить Антонио, найти какой-нибудь благовидный предлог, но не признаться ему в своей боязни. Мне надо вернуться домой и отложить дело до завтра. Все это будет легче сделать на следующий день. Завтра. Когда не будет столько народу, когда не будет трамваев и детей. Завтра, когда я наберусь храбрости.

И я продолжал твердить себе: завтра.

Я возвратился домой, когда уже наступила ночь. Мне никак не удавалось уснуть, я хотел, я должен был убедить себя в том, что я гапист, боец, партизан. Завтра я покажу, на что я способен.

Рано утром ко мне заходит Барка, чтобы узнать, как прошла операция. У меня не хватило духу сказать ему правду, и я объяснил, что фашиста не было дома.

В полдень встречаю Леоне, который спрашивает меня, выполнено ли задание. Также и ему я повторяю ложь о том, что фельдфебеля не было дома. Однако я тут же добавляю, что сегодня вечером возобновлю свою попытку. Я нервничаю, сгораю от стыда перед товарищами за свою ложь. Курю одну сигарету за другой. Тщетно силюсь унять не оставляющее меня волнение.

Вот я снова на том же месте, что и накануне. 18 часов 45 минут. Товарищ Антонио ждет меня. Фельдфебель-фашист — хозяин лавки, которая выходит на улицу. Я вижу его через стекло витрины; он закуривает сигарету.

На этот раз я не даю себе долго раздумывать: вхожу. Не говоря ни слова, быстрым и решительным движением выхватываю из кармана пистолет, целюсь в фельдфебеля и четыре раза стреляю в него в упор. Фашист падает, я выхожу на улицу. На остановке, как раз против лавки, стоит трамвай. Люди не понимают, что произошло, но они явственно слышали звуки выстрелов. Я вскакиваю на приготовленный заранее велосипед, и через несколько секунд я уже далеко. Проезжаю одну за другой несколько улиц, и вот я снова дома.

Теперь я счастлив. Счастлив, что сумел выполнить задуманное дело, что сдержал данное слово, что совершил то, что было моим долгом итальянца и коммуниста.

Так началась моя деятельность гаписта. Эта первая операция имела для меня большое значение. Я понял, что действия гапистов требовали не только смелости и отваги, но также — и прежде всего — тщательной подготовки операции, разработки всех ее деталей и способа осуществления. Быстрота передвижения, внезапность нападения, а также смекалка, дисциплина и точность, хитрость и сознательное стремление уничтожить свирепого и ненавистного врага — вот основы действий гаписта. Эту тактику я старался с каждым разом совершенствовать и развивать дальше.

Четверг, 29 декабря. Прошло три дня со времени моей первой операции. Я встретился с Антонио, чтобы уточнить некоторые детали нашей работы. Мы недолго поговорили с ним, прогуливаясь, чтобы не замерзнуть.

А сейчас я один возвращаюсь домой. Иду медленно, погрузившись в мысли, сосредоточенные, разумеется, только на одном: на заданиях, которые нужно выполнить в ближайшие дни.

Неподалеку от своего дома встречаю товарища Конти, увлеченного беседой с человеком, которого я тут же узнаю: это Баронтини. Здороваюсь с ними, не останавливаясь: я тщательно соблюдаю правила конспирации и вместе с тем не хочу своим присутствием мешать важному разговору. Вхожу в подъезд своего дома, подымаюсь по лестнице, открываю дверь своей комнаты и вдруг слышу звонок. Это Конти. Он знакомит меня с тем товарищем, который был с ним на улице и теперь вместе с ним поднялся ко мне. Конти объясняет, что этот товарищ должен переночевать у меня, что он здесь проездом и что он расскажет мне об организации ГАП. И вот я снова с Баронтини, своим старым товарищем, с которым познакомился еще в Испании. События 8 сентября застали его во Франции, где он был организатором партизанских отрядов фран-тиреров. Как только он узнал о перемирии, он сразу же тайно перешел франко-итальянскую границу, чтобы бороться за свободу своей родины.