Песах Амнуэль - "Доверяйся своим парусам…" Страница 5

     Может быть, останься Викторий в живых, он бы пришел к восприятию Бога – ведь немало ученых на закате или на вершине жизни начинали верить в Сверхразум, в Божественное, в Высшую духовность. Это не мешало их научной деятельности, не создавало в душе раздвоенности. Может, и Шварцман пошел бы по этому пути?

     Не успел.

    Из воспоминаний Бориса Штивельмана:

     "Нормальный человек, — утверждал Вика, — не только не способен найти истину, но, в сущности, и не интересуется ею. Это не плохо и не хорошо — так устроена человеческая психика. Дело нормального человека — вера, любовь, ненависть, красота, страх. Лишь малая горстка чудаков, мутантов, клинически больных людей считает выяснение истины, объективность своим главным делом. Их множество не совпадает с множеством ученых — в лучшем случае пересекается с ним. Ими разработан нудный аппарат верификации, который и породил современную науку!"

    Из воспоминаний Ф.Финкельштейна:

     "Подавляющее большинство ученых психологически и эмоционально удовлетворены наукой и как формой познания, и как формой своей личной деятельности, хотя и являются рабами ее языка. Неудовлетворенность возникает лишь тогда, когда мы понимаем или чувствуем, что мир науки не единственный из возможных, когда что-то в наших душах или нашем бытии не только не укладывается в научные схемы, но и объявляется научно бессмысленным, когда мы осознаем, что знания растут, а мудрость стоит на месте. Тогда мы пытаемся понять другие миры, которые принципиально отличны от мира науки"…

     * * *

     В.Шварцман, из дневника.

     О других мирах, отличных от мира науки, о Высшем разуме, о сверхцивилизациях, о связи с другими разумами Шварцман думал, писал, спорил. В те годы, когда в СССР "приличный" ученый не позволял себе верить в существование НЛО (иначе сразу потеряешь научный авторитет!), Викторий писал о том, что неопознанные объекты существуют, и что это не какие-то еще не определенные наукой сущности, а именно явления, создаваемые внеземными цивилизациями. Много времени посвящал размышлениям о том, как искать такие цивилизации, какими должны быть формы контакта. Долгое время Шварцман оставался невыездным, но в июне 1987 года в Венгрии, на озере Балатон, состоялись сразу два международных совещания: по космологии и по программе СЕТI (Контакты с внеземными цивилизациями). Шварцману разрешили участвовать в обоих мероприятиях, и он выступил с докладами, его идеи пользовались успехом… Но была тут и другая сторона медали: именно в Венгрии, где большинство докладов делали американцы, а советские ученые оказались в стороне, "лишние на этом празднике жизни", Викторий, возможно, понял окончательно, насколько отстала от западной советская наука. Он, который обязан был быть первым, не мог претендовать даже на место в первой десятке. Почему? Талант его был ничуть не меньше, чем таланты тех ученых, которые приехали в Венгрию победителями, приехали, чтобы показать, как нужно работать в науке, даже в такой, по советским меркам, сомнительной, как наука о поисках внеземных цивилизаций.

     Жить после возвращения из Венгрии Шварцману оставалось меньше двух месяцев…

     * * *

     В.Ф.Шварцман, из дневника.

     ***

     Оболгали тебя, обидели

     Или просто в душе разлад —

     Выходи из кельи — обители

     И шагай по лугам наугад.

     Все пройдет, и всему значение

     Ты исчислить не можешь сам.

     Если веруешь в Провидение —

     Доверяйся своим парусам.

     В.Ф.Шварцман, из тетради стихов.

Выступление на конференции "Горизонты астрономии и SETI", сентябрь 2005 год 

     Дамы и господа! Позвольте мне начать свое сообщение с нескольких замечаний общего порядка.

     1.Название сообщения отличается от заявленного и звучит так – см. выше. Все претензии к Грише.

     2.Авторы сообщения тоже не те – см.выше. Все претензии к Грише.

     3.Оправдались наши худшие опасения – мы единственные не специалисты по SETI в этом зале. Претензий к Грише нет. Наше сообщение составлено в виде четырех небольших заметок, объединенных общим замыслом и самоиронией, к которой, я надеюсь, вы будете снисходительны. Отчаявшись уместить весь релевантный материал в текст доклада, я рассматриваю эти заметки лишь как приглашение к дискуссии.

     Среди сидящих в этом зале, а, может быть, и во всех других залах этой планеты, я знаю Виктора Шварцмана дольше всех. Наша дружба сопровождает меня с детства. Сопровождает и раздражает! Говорят, это свойственно евреям.

     Судите сами - с первого класса и до последнего своего дня Витя соревновался со мной во всем. Детям, людям вообще свойственно соревноваться, но чтобы соревнование было единственным содержанием общения... В отжимании и «на ручках», в стихосложении и в решении задач, в остроумии и в розыгрышах, в скромности и в хвастовстве, в дружбах и в ухаживаниях...

     Меня это утомляло ужасно, но деваться было некуда. Соревнование прекращалось только тогда, когда преимущество той или иной стороны – как правило, той! - становилось неоспоримым.

     И тогда начиналась учеба! Следовало учиться у той стороны, которая умела лучше – таковы были правила этой дружбы. Мы обменялись сотнями писем, исписали сотни страниц дневников; в записках Вити десятки раз встречается - «учиться у Бори - тому-то» или - «учить Борю - тому-то». Я уверен в том, что и другие Витины дружбы протекали по той же схеме.