Александр Городницкий - «У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь Страница 50

На огромном кладбище Вайсензее, по странной случайности не разгромленном, как все остальные, при Гитлере, я обратил внимание на четкие ряды одинаковых могил с воинскими званиями над еврейскими именами. Здесь, как оказалось, лежат евреи, погибшие за Германию во время Первой мировой войны 1914–1918 годов. Я вспомнил, как в 1968 году в Париже, во Дворце Инвалидов, нам показывали мемориальную доску в память французских солдат еврейского происхождения, погибших в ту же войну за Францию. С грустью вспомнил я и поросший мхом, покосившийся надгробный камень над могилой лейб-гвардии фельдфебеля Шимона Черкасского на Казанском кладбище в Царском Селе.

На кладбище Вайсензее(По-русски Белое море),Экскурсии, как в музееЛетом и зимою.На кладбище Вайсензее,Где весной расцветает ландыш,Похоронены евреи,Защитники Фатерлянда.Успевшие воплотитьсяВ ветки кустов кривые, —Саперы и пехотинцы,Фельдфебели и рядовыеЛежат на земле любимой,Ничуть не подозревая,Что вовремя их убилаПервая мировая.Что, в печи гоня их семьиНеутомимо и косно,Отплатит достойно всем имРодина Холокоста.Так же, как и когда-то,С правофланговым вровень,Держат в строю солдатыМрамор своих надгробий.Досужие ротозеиПриходят сюда, глазея,На кладбище Вайсензее,На кладбище Вайсензее.

Неподалеку от Берлина, в Потсдаме, расположен знаменитый дворцово-парковый комплекс Сан-Суси. Создан он был в середине XVIII века при Фридрихе II Великом и удивительно напоминает моему ленинградскому сердцу виды Петергофа и других дворцовых пригородов Питера, которые были созданы примерно в то же самое время по тому же образцу. Здесь особенно хорошо осенью, потому что именно осенью человек начинает задумываться о себе, о прошедшем времени и о той жизне, которая прожита им.

Бабье лето в Сан-Суси, бабье лето, —Золотая полоса в Сан-Суси.Если Бог тебя торопит со света,Ты отсрочку у него попроси.Ты пройди через осенние краскиК тем раскрылиям игрушечных рек,Где нашептывает старые сказкиКуртуазный восемнадцатый век.Гложет осени холодное пламяЖелтых листьев ненадежную медь,Машет мельница неспешно крылами,Вслед за стаей собираясь взлететь.И над темною водою усталойЯ горюю от Москвы вдалеке,Что ладонь твою, как лист пятипалый,Удержать я не сумею в руке.Белый мрамор остывающих статуй,Туча синяя с багряной каймой.Век кончается суровый двадцатый,Век кончается нечаянный мой.Но в потоке уходящего светаОбещают мне любовь навсегдаЭти отблески минувшего лета,За которыми грядут холода.

Однажды в Потсдаме, поздно вечером, в пустынном ресторанчике мы столкнулись с мрачной компанией бритоголовых «качков». Выяснилось, что это местные нацисты, родные братья наших лимоновцев, которые, хотя и не так явно и безнаказанно, начали поднимать голову в Германии. Весьма характерно, что происходит это в основном на территории бывшей Восточной Германии, где нацистские молодежные партии формируются, в частности, из членов бывшего гэдээровского комсомола «Freie Deutsche Jugend».

За последние годы мне не раз довелось бывать в Берлине, ставшем теперь столицей объединенной Германии. Стена между Восточным и Западным Берлином разрушена, но не все сразу можно уравнять. В Восточном Берлине виднее язвы войны, следы нищеты, следы коллективного социализма, который привел здесь к строительству «хрущевского» типа домов и многому другому.

«Запад есть Запад, а Восток есть Восток», —Не сдвинется ни один.Припоминаю слова этих строк,Пересекая Берлин.Продлевая ушедшие времена,Призраком жизни инойВстает невидимая стенаНад сломанною стеной.Уравнять их трудно, и если самУбедиться захочешь в том,Поезжай сперва на КурфюрстендаммИ на Фридрихштрассе потом.Там кварталы с язвами нищетыИ разбитый бомбой карниз.На живом примере увидишь ты,Что такое социализм.Там за городом в поле, как и вчера,У обочин бетонных трасс,Догнивают ржавые трактораТак же, как и у нас.«Запад есть Запад, а Восток есть Восток».Будет долго еще корчеватьСоциализма печальный итогИм порожденная рать.Исчезнет нескоро порядок такой,Рожденный в боях и труде,За Шпрее-рекой, за Эльбой-рекойИ далее в мире везде.

Кстати, именно в Восточном Берлине в свое время жило довольно много бывших фашистов, которые прекрасно бы здесь себя чувствовали, если бы не преследования властей. Вспоминается, в частности, знаменитая история с неким Герхардом Марквардом, который был солдатом Вермахта и служил в полевой жандармерии. Он был фотолюбителем и все военные годы в Белоруссии на оккупированных территориях аккуратно фотографировал безотказной «Лейкой» зверства своих «камрадов» и свои собственные. На суде ему инкриминировали сделанные им фотоснимки.

…Был альбом в пятьдесят обнаружен втором.Десять дней проведя в Моабите,Наградил и себя деревянным крестомНезадачливый фотолюбитель.Он оставил двоих малолетних детей,И жену, и каталог предлинныйФотографий своих, ежедневных затейС аппаратом поклонник невинный.Я сижу в ресторане у Эльбы-реки,Вспоминая забытые были,А вокруг улыбаются мне старики,Что сниматься тогда не любили.

Историю жизни и расстрела этого человека поведал мне известный кинокритик и сценарист Лев Рошаль. Через несколько лет по его сценарию режиссер Ирина Гедрович сняла фильм, который так и называется – «Фотолюбитель».

В самом центре Берлина установлен памятник жертвам Холокоста, евреям, погибшим в годы фашистского режима. Памятник этот, собрание безликих серых плит, появился недавно. Кстати сказать, стоит он на том месте, где проходила печально известная Берлинская стена. Рядом с этим большим памятником находится музей Холокоста. Следует отметить, что Германия, пожалуй, одна из немногих стран, которая нашла в себе мужество покаяться в злодеяниях прошлого. Германия приняла целый ряд законов, которые категорически запрещают любую пропаганду антисемитизма и фашизма. Причем законы эти, в отличие от многих других, в частности от формальных законов в нашей стране, действительно работают. В Германии ведется углубленное воспитание следующего поколения в духе непримиримой вражды к любой форме нацизма. А что касается памятников Холокосту, то их в Германии много. Они есть практически в каждом городе, где когда-то убивали евреев, в каждом городе, откуда их депортировали.

Когда я размышляю об истоках фашизма, то всегда думаю о том, что это не могло бы произойти без преступного равнодушия тех людей, которых это как будто не касалось. И мне на память приходят слова из Мартина Нимеллера: