Эммануил Казакевич - Весна на Одере Страница 50

Невдалеке, возле ограды, собрались какие-то люди. Они стояли, прислушиваясь к песне русских солдат и односложно переговариваясь между собой. Заметив их, Сливенко подошел поближе и спросил:

- Вам чего нужно?

От кучки людей отделился молодой человек в старом джемпере и синей фланелевой фуражечке с висящими по бокам наушниками и сказал с робкой радостью - сказал почти по-русски, но со странным нерусским акцентом:

- Я есть чех. Чех!

Сливенко подал ему руку, и, польщенный этим, чех так сильно пожал ее, что Сливенко даже улыбнулся. А когда Сливенко улыбался, каждый мог видеть насквозь его добрую душу. Люди окружили русского солдата, пожимали ему руку и дружески похлопывали по плечу.

Из объяснений чеха Сливенко понял, что двадцать человек батраков помещицы - баронессы фон Боркау - пришли поблагодарить русских за освобождение. Среди них были голландцы, французы, бельгийцы, один датчанин и он - "чех, чех!"

И еще выяснилось, что баронесса со вчерашнего вечера начала их прекрасно кормить. И что сегодня на завтрак была яичница, впервые за все годы. А для того, чтобы баронесса фон Боркау разорилась на яичницу для батраков, нужно было, чтобы в Германию пришла вся русская армия.

- Только русская армия, и больше никакая в мире! - перевел чех восторженное замечание одного француза.

- А русских батраков тут нет? - спросил Сливенко.

Чех сказал радостно:

- Нет! Нема русских.

Этот живой, посиневший от холода, но веселый чех обо всем говорил весело, даже о своем пребывании в немецком концлагере год назад. Видно, его переполняла такая радость, что в ее свете тускнели самые мрачные воспоминания.

Оказалось, что русские батраки были здесь, но они ушли дней десять назад, как только в этих местах появились первые советские танки. Впрочем, не все русские батраки ушли. Одной девушке так и не довелось дождаться прихода своих. Она умерла в конце прошлого года, и они похоронили ее недалеко отсюда.

- Русска слечна*... Плакала, плакала... и умерла, - так рассказал чех про эту девушку.

_______________

* С л е ч н а - девушка (чешск.).

Стало очень тихо. Все ждали, что скажет Сливенко. Он помрачнел и отрывисто произнес:

- Заходьте.

Они вошли во двор веселой гурьбой. Правда, увидав стоящую у окна старуху в черном платье, батраки оробели и замедлили шаг, но Сливенко, приметив это, ободряюще сказал:

- Идемте, не бойтесь.

Он посмотрел на старуху в упор такими ненавидящими глазами, что та, трепеща, немедленно скрылась.

Окружив освобожденных батраков, солдаты оживленно заговорили с ними главным образом руками и глазами. Старшина Годунов встал во весь свой исполинский рост, кликнул двух немок с высокими прическами и велел им угощать батраков.

- Всё, что попросят, - объяснил он, - подавать! Понятно?

Однако ему и этого показалось мало. Он велел прислуживать у стола старухе. Медленными шажками проходила она из кухни к столу и уходила обратно, неся тарелки в дрожащих толстых руках.

Сливенко отошел с чехом в глубь двора. Здесь он постоял молча, потом спросил:

- А кто она была?.. Та русская?..

Чех объяснил, что девушка работала здесь в качестве "Schweinmadchen" (свинарки), а была она родом из Украины.

- С Украины? - переспросил Сливенко и стал закручивать махорочную цыгарку.

- Так, - ответил чех.

Сливенко сел на скамейку, пригласил чеха сесть рядом с собой и сказал:

- Закурить не хотите?

Еще бы! У батраков совсем не было табаку, и это, пожалуй, было хуже голода. Сливенко отсыпал чеху в ладонь половину содержимого своего большого шелкового кисета.

Да, девушка была с Украины - чернявая, смуглая, с длинными косами. Вот там, на скамейке, возле свиного хлева, сидела она вечерами и плакала, покуда этого не замечали баронесса или управитель герр Фогт. Баронесса всплескивала руками и возмущенно говорила: "Ах, боже мой, русская опять сидит без работы!" "И почему они плачут?" - удивлялся управитель.

- С длинными косами? - спросил Сливенко.

- Так, - сказал чех.

Она вместе с другими прибыла сюда в сорок втором году. Они все очень плохо выглядели.

- Ясное дело, - сказал Сливенко и, наконец, хрипло спросил: - Как ее звали?

Ее звали не Галя, а Мария.

Чех ушел к столу, а Сливенко остался сидеть на этой самой скамейке у свиного хлева, горестно подперев голову руками. Хотя девушка и не была его Галей, но разве мало в Германии барских имений и русских могил?

Солдаты расшумелись.

Молодежь окружила стройную молодую голландку с ослепительно золотыми, почти рыжими волосами, падавшими до плеч.

Она была очень красива, ее ярко-синие глаза бросали из-под длинных черных ресниц победительные взгляды на солдат, млевших от удовольствия. К сожалению, голландка представила и своего мужа, тихого белесого голландца, и это охладило пыл Гогоберидзе, которому красотка очень понравилась.

- Ну, что? - подшучивал Пичугин, подметив разочарованный взгляд Гогоберидзе. - Замужняя бабёнка, а? А ты все-таки, знаешь, не зевай...

- Ну нет, - обескураженно ответил Гогоберидзе. - Голландец, союзник, понимаешь!..

Пичугин молодцевато поглядывал на женщин, в особенности на одну уже немолодую француженку - "по годам в самый раз" - и говорил с ними безумолку, немилосердно склоняя на русский манер немецкие слова:

- Теперь вам, фравам, погутшает!..

Женщинам было весело. Они ловили завистливые взгляды немок и исподлобья, злорадно усмехаясь, наблюдали баронессу фон Боркау, как она ходит, мелко перебирая ножками, от кухни к столу, от стола к кухне. Как они жалели, что не знают ни слова по-русски!

Впрочем, златокудрая красавица Маргарета знала песню, которой она выучилась у своих русских подруг здесь, в поместье. И она запела нежным голоском, бойко вскидывая на солдат синие смелые глаза и ничуть не стесняясь. Произносила она русские слова с невозможным акцентом:

Миналёта кекаталис,

Солитиста олетой!

Это должно было означать: "Мы на лодочке катались, золотистый, золотой". Солдаты раскатисто смеялись.

V

Когда Чохов прибыл в штаб батальона, оказалось, что вызвали его на совещание - обычное летучее совещание командиров рот по поводу порядка марша и замеченных в нем недостатков, подлежащих устранению.

Все обратили внимание на угрюмый вид комбата. Хотя он говорил привычные слова: о заправке бойцов, о чистке и смазке оружия и т. д., но, казалось, он думал в это время о чем-то другом, то и дело останавливался, запинался, и его легкое заикание - следствие контузии сорок первого года - сказывалось сегодня особенно явственно.

После совещания зашла Глаша. Она пригласила командиров рот завтракать и, силясь улыбаться, сказала:

- Последний раз вместе позавтракаем, деточки...