Геннадий Прашкевич - Брэдбери Страница 51

— Вот уж нет, я не такой, — возразил Брэдбери. — Со мной у него ничего такого не получится.

Но Брэдбери нервничал.

Он хотел попробовать себя в роли серьезного киносценариста, но одновременно — боялся. Слова жены Петера Вертела каким-то образом обострили его обычную неуверенность в себе. Чудесное и неожиданное приглашение стало вдруг казаться странным. В самом деле, почему знаменитый режиссер пригласил именно его? Ведь в его распоряжении — лучшие сценаристы Голливуда!

Устроившись в гостиной, Рей за ночь прочитал толстенную книгу.

Некоторые страницы он пропускал, даже большие куски глав пропускал, но главное все же ухватил, в главном разобрался, в чем немало ему помогли великолепные иллюстрации Рокуэлла Кента.82

«И сотворил Бог больших китов. Бытие».

Брэдбери сразу услышал океанскую музыку романа.

«За Левиафаном светится стезя, Бездна кажется сединой. Иов».

«И предуготовил Господь большую рыбу, чтобы поглотила Иону. Иона».

«Там плавают корабли; там Левиафан, которого Ты сотворил играть в нем. Псалмы».

В извлечениях, предшествовавших основному тексту книги Германа Мелвилла, жила поэзия, близкая самому Брэдбери. В мир опаленных огнем пожарных дохнуло размеренным холодом океана. Брэдбери не знал быта китобоев, но сияние солнца, садящегося в волнующееся море, пенный след, оставленный на воде гигантским кашалотом, внезапные шквалы, перебранка матросов — всё это входило в него, запоминалось, восхищало, тревожило.

И одновременно пугало: ведь это Мелвилл!

Как написать сценарий по такому огромному, по такому, можно сказать, величественному полотну? Как отразить масштабность такой бескрайней и невероятной фантазии?

«В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим, и крепким, левиафана, змея прямобегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет змея морского. Исайя».

«И двух дней не провели мы в плавании, как вдруг однажды на рассвете увидели великое множество китов и прочих морских чудовищ. Из них один обладал поистине исполинскими размерами. Он приблизился к нам, держа свою пасть разинутой, подымая волны по бокам и вспенивая море перед собою. Тук. Перевод “Правдивой истории” Лукиана».

«И между тем как все на свете, будь то живое существо или корабль, безразлично, попадая в ужасную пропасть, какую являет собой глотка этого чудовища (кита), тут же погибает, поглощенное навеки, морской пескарь сам удаляется туда и спит там в полной безопасности. Монтень “Апология Реймонда Себона”».83

Да, связываться с Белым Китом, с этим чудовищем мог только сумасшедший.

Правда, китобойным судном «Пекод» командовал, похоже, именно такой сумасшедший, потому что до рассказчика («Зовите меня Измаил») еще на берегу доходили о капитане Ахаве странные слухи.

Капитана Ахава откровенно не любили, больше того, боялись.

Многое в слухах о нем соответствовало действительности, еще больше — было выдумано. Например, о том, что случилось с капитаном Ахавом у мыса Горн, когда он три дня и три ночи пролежал на койке, как мертвый; и о смертельной схватке с неким испанцем пред алтарем в Санта; и о священной серебряной фляге, в которую он якобы плюнул; и о том, что у капитана только одна нога, а другую он потерял в стычке с неистовым белым кашалотом…

Увидев капитана на шканцах, Измаил был поражен.

«Никаких следов обычной физической болезни и недавнего выздоровления на капитане Ахаве не было заметно. Он был словно приговоренный к сожжению заживо, в последний момент снятый с костра, когда языки пламени лишь оплавили его члены, но не успели еще их испепелить, не успели отнять ни единой частицы от их крепко сбитой годами силы. Высокий и массивный, весь он был точно отлит из чистой бронзы, получив раз навсегда неизменную форму, подобно литому “Персею” Челлини. Выбираясь из-под спутанных седых волос, вниз по смуглой обветренной щеке и шее спускалась, исчезая под одеждой, иссиня-белая полоса. Она напоминала вертикальный след, который выжигает на высоких стволах больших деревьев разрушительная молния, когда, пронзивши ствол сверху донизу, но, не тронув ни единого сучка, она сдирает и раскалывает темную кору, прежде чем уйти в землю и оставить на старом дереве, по-прежнему живом и зеленом, длинное и узкое клеймо. Была ли та полоса у него от рождения, или же это после какой-то ужасной раны остался такой белый шрам, никто не мог сказать. По молчаливому соглашению в течение всего плавания на палубе “Пекода” об этом никогда не говорили. Только однажды пожилой индеец из Гейхеда стал суеверно утверждать, будто, только достигнув полных сорока лет от роду, приобрел капитан Ахав свое клеймо и будто получил он его не в пылу смертной схватки, а в битве морских стихий. Однако это дикое утверждение можно считать опровергнутым словами седого матроса с острова Мэн, дряхлого старца, уже на краю могилы, который никогда прежде не ходил на нантакетских судах и никогда до этого не видел неистового Ахава. Тем не менее древние матросские поверья, которые он помнил без счета, придали старцу в глазах окружающих сверхъестественную силу проницательности. Потому ни один из белых матросов не вздумал спорить, когда старик заявил, что если капитану Ахаву суждено когда-либо мирное погребение (чего едва ли можно ожидать, добавил он вполголоса), те, кому придется исполнить последний долг перед покойником, убедятся, что это белое родимое пятно у него — от макушки до самых пят. Мрачное лицо капитана Ахава, перерезанное иссиня-мертвенной полосой, так потрясло меня, рассказывал Измаил, что вначале я даже и не заметил, что немалую долю этой гнетущей мрачности вносила в его облик страшная белая нога. Еще раньше я слышал от кого-то о том, как костяную ногу смастерили ему в море из полированной челюсти кашалота. Это правда, — подтвердил старый индеец, — капитан потерял ногу у берегов Японии, а его судно там же потеряло все мачты. Но он смастерил себе и мачты, и ногу…»84

Теперь капитан Ахав живет чувством мщения.

В Белом Ките, искалечившем капитана, концентрируется все мировое зло.

Настигнуть и убить! Обнаружить и загарпунить! Китобойное судно «Пекод» начинает преследование Белого Кита — Моби Дика. Трижды во время этого преследования Моби Дик разбивал деревянные вельботы. На третий день очередной нечеловеческой схватки капитан Ахав все же загарпунил Моби Дика, но и сам запутался в длинном распустившемся лине. Белый Кит потопил корабль, а еще и увлек за собой капитана Ахава — в зеленую океанскую глубину…

«В борьбе со злом у человека нет никаких наставников и помощников».