Геннадий Прашкевич - Брэдбери Страница 52

«В борьбе со злом у человека нет никаких наставников и помощников».

Этот тезис покорил Рея Брэдбери. Дойдя до слов капитана Ахава: «Эти кажущиеся тихими день и небо, запахи ветра, как будто вырвавшиеся из Аида, где косцы сложили свои косы…», Рей закрыл книгу и произнес:

«Я на крючке!»

Повесть «451° по Фаренгейту» вышла в свет 10 октября 1953 года.

Тираж книги в твердой обложке был невелик — 4250 экземпляров; зато в мягкой обложке — сразу четверть миллиона! «Я мог спокойно выйти на пенсию, живя на роялти только от одной этой книги», — удовлетворенно вспоминал Брэдбери.

Повесть стала бестселлером. Ее читали и обыватели, и интеллектуалы.

Все в повести поражало. И ремесло пожарных, и книги, давно ставшие символом отверженности и опасности.

Или вот — Механический пес.

Он вроде бы спит, но в то же время бодрствует.

Он вроде бы жив и в то же время он — как мертвый, в этой своей мягко гудящей, мягко вибрирующей металлической конуре, расположенной в конце темного коридора центральной пожарной станции. Бледный свет неба проникает в конуру сквозь узкое окно, и блики играют на медных, бронзовых и стальных частях странного механического зверя, на гранях рубинового стекла…

Но Механический пес не игрушка.

По первому же сигналу он бросается в погоню за жертвой — на восьми своих ловких, подбитых резиной лапах. Буквально через несколько секунд игра заканчивается. Цыпленок, кошка или крыса, любое животное, в том числе человек, не успев пробежать и нескольких метров, оказываются в лапах беспощадного пса. Четырехдюймовая стальная игла, высунувшись, как жало, из поблескивающей морды, впрыскивает жертве дозу морфия…

Помни об ужасном Механическом псе!

Помни о вечно бодрствующем!

Повести «451° по Фаренгейту» выпала честь открыть первый номер знаменитого журнала «Плейбой» («Playboy»), основанного в 1953 году Хью Хефнером, владельцем издательства «Playboy Enterprises».

Журнал сразу пошел нарасхват.

Прежде всего, разумеется, из-за откровенных (все-таки журнал был рассчитан на мужчин) фотографий мировых знаменитостей — Элизабет Тэйлор (1932-2011), Мэрилин Монро (1926-1962), Сильвии Марии Кристель (1952-2012), Кармен Электры, Урсулы Андресс, Нэнси Синатры, Катарины Витт, Шэрон Стоун, многих других секс-бомб и признанных красавиц.

Но сам Хью Хефнер утверждал: «Я никогда не считал “Плейбой” журналом, посвященным исключительно сексу. Для меня “Плейбой” был и остается журналом о настоящей, наполненной событиями жизни, в которой секс является важной, но всего лишь частью. Вообще жизнь здоровее, когда секс не является чем-то запретным. Зачем оглуплять общество?»

Хефнер считал эротику «Плейбоя» всего лишь упаковкой.

И, в общем, не зря. Очень скоро «Плейбой» стал символом успеха.

На страницах нового журнала выступали самые яркие на тот момент личности, иногда совершенно противоположные в своих устремлениях, интересах и симпатиях.

Мартин Лютер Кинг рассуждал о проблемах цветного населения,

Фидель Кастро — о революционных процессах, развивающихся в мире,

Фердинанд Маркос — о возможном пути развития азиатских стран,

Ясир Арафат — об отношениях арабов с Израилем,

американские сенаторы — о вьетнамской войне…

В 1960 году в «Плейбое» напечатал один из своих знаменитых романов о Джеймсе Бонде Ян Флеминг (1908-1964), в 1969 году Владимир Набоков (1899-1977) опубликовал «Аду, или Радости страсти». Постоянно печатались в «Плейбое» нобелевский лауреат Габриэль Гарсиа Маркес, японский писатель Харуки Мураками, Эрнест Хемингуэй, Джозеф Хеллер (1923-1999), Станислав Лем (1921-2006), Курт Воннегут (1922-2007), Стивен Кинг и многие другие…

«— Как вы относитесь к сегодняшним журналам?

— Сегодняшние журналы слишком глупы, чтобы их читать, — ответил на вопрос журналиста Брэдбери. — Однако больше всего меня бесит то, что в сегодняшних журналах практически не осталось статей. Я имею в виду статьи в их классическом виде. Когда-то меня восхищали “Forbes” и “Fortune”, но сейчас и их содержание уже не разглядеть из-за рекламы. Три года назад я устроил по этому поводу форменный разнос на съезде ведущих журнальных редакторов и издателей Америки.

— Как это произошло?

— Я взял на съезд, скажем так, некоторые наглядные пособия — нынешние выпуски “Forbes”, “Fortune”, “Good Housekeeping”, “McCall’s”, “Vogue” и “People”. С журналами в руках я поднялся на трибуну и для начала потряс перед собравшимися страницами “Good Housekeeping”. Позвольте мне сказать, прокричал я в зал, в чем тут настоящая проблема! И выкрикнул: а вот в чем! Поищите-ка в этих своих журналах настоящие классические статьи — вы их не найдете! Потом я потряс перед собравшимися журналами “McCall’s” и “Vogue”. И здесь то же самое! Затем взял “Forbes” и “Fortune”. Смотрите, показал я собравшимся в зале, вот здесь на левой полосе начало статьи, вы ее читаете, вы увлеклись, и вдруг справа появляется реклама — на целую полосу. Я демонстративно швырнул журнал с трибуны. Затем показал “People” и спросил: вы что, правда, станете читать весь этот бред? И этот журнал бросил под ноги. Сделал короткую паузу, чтобы люди отошли от шока, и объяснил: журналам нашей страны надо больше думать об образовании. Именно об образовании. Вам же нужны читатели в будущем? Разве это не так? Вы что, собираетесь продолжать полную дебилизацию собственных читателей с помощью такого вот дерьма, которое печатаете? Да через пару лет вы окажетесь с голой задницей! Неужели это вас не пугает? Измените свой продукт! Призываю вас: срочно измените свой продукт и пригласите меня на свой следующий съезд. Именно так я и сказал. Думал, вдруг они как-то почешутся.

— И как? Почесались?

— Да нет. Просто долго хлопали. А потом подошла Кристи, одна из дочерей Хью Хефнера, с поздравлениями. Я и не знал, что “Playboy”, оказывается, тоже был представлен на съезде. А я точно вам говорю, “Playboy” — был и остается одним из лучших журналов в нашей истории, он сделал для читателей столько, сколько не сделало никакое другое издание. Он печатал и печатает лучших мастеров короткого рассказа, в нем печатались интервью буквально с каждым, кто мог что-то важное сказать миру. Ну где еще найдешь такую палитру слога — от священной высокопарности до площадной вульгарности? (Смеется.) Я с самого начала полюбил “Playboy”, потому что только у его сотрудников хватало смелости заявлять, печатая, скажем, мой “Фаренгейт”: “Да плевать, что там скажет нам этот мистер сенатор Маккарти!” И еще одну вещь я вам сейчас скажу. И думаю, что парни, росшие со мной еще в доплейбойскую эпоху, со мной согласятся. Очень жаль, что в нашем далеком отрочестве не было такого журнала, как “Playboy”. Окажись “Playboy” в наших руках, когда нам было по четырнадцать, проблем в стране было бы меньше.