Николай Долгополов - Главный противник. Тайная война за СССР Страница 52

— Тоже из вашей службы?

— Правильно догадались. И неизвестно, как бы развивались события, если бы взяли и ее.

— К задержанному приходит невеста, и ее вот так отпускают?

— Женское обаяние и доставшееся в наследство от бабушки-разведчицы хладнокровие позволили разыграть искреннюю сцену из цикла «ревность». Растроганные контрразведчики отпустили девушку.

— И кто же бабушка вашей Люси?

— О бабушке умолчим. И так я сказал достаточно. А ее «жених» вернулся в страну, из которой в Канаду въехал, и мы помогли ему спокойно вернуться домой.

— В чем все-таки основная причина провала разведчиков — и работающих под крышей и нелегальных?

— В предательстве.

— Знаете, как они там впервые обо мне узнали?

— Откуда ж.

— Был такой Кирилл Хенкин. Из СССР уехал и написал на Западе книгу «Охотник вверх ногами».

— Слышал. Об Абеле.

— Так меня он представил там, как разведчика с английской внешностью. Сидел, пишет он, рядом с человеком, исполнявшим в свое время в Германии роль двоюродного брата Абеля герра Дривса.

— Сидел — рядом, на работе?

— Какая работа. На поминках по Абелю. Действительно оказался рядом, и когда очередь дошла до меня, я выступал, говорил о работе с Абелем, о наших встречах. Хенкин в своем «Охотнике» написал, что никогда не думал, будто я мог во всем этом участвовать. Но я участвовал. Маленький, узенький, однако важный эпизод в моей жизни.

— Здесь вы затронули тему сложнейшую. Ведь вы только что сами подтвердили, что чаще всего разведчиков, и нелегалов в том числе, выдают как раз свои, бывшие свои, перебежавшие на ту сторону. Известно, что, работая в середине 70-х резидентом в США, вы одним из первых заподозрили в предательстве не кого-нибудь, а заместителя генерального секретаря ООН, тогда еще советского гражданина Шевченко. Как все-таки вычисляется предатель в собственной среде? Ведь внутри колонии за рубежом существуют какие-то отношения, традиции, знакомства.

— На последнем этапе своей работы, уже будучи начальником управления, я ввел такой порядок: существуют только безличная связь. И никаких контактов с нелегалами, никаких. После долгой работы этой пары, минуя промежуточные отделы и подразделения, их доклады поступали только ко мне. Это для того, чтобы полностью обеспечить их безопасность. Со мной согласились, хотя некоторые и начали на меня коситься, обижаться. Даже самые сильные наши аналитики, да и другие. Но были у меня основания беречь нелегалов, потому что вышли они на результативную работу, пошли серьезные разработки. А время то было уже опасным. Период, который на нашем служебном языке именуется «нарушением правил проживания советских служащих в Соединенных Штатах». И мы, несмотря на запреты сверху, вели работу по самым высоким дипломатам, потому что люди, которые нарушают правила нормального поведения, сами себя разоблачают. Общаешься с человеком, и его поведение показывает искренность или лживость.

— Но ведь неприятно же, когда тебя проверяют, щупают.

— Я на основании собственных наблюдений твердо знаю, что американцы лишь в редких случаях позволяют соотечественникам отклоняться от предписанной им за границей линии поведения. Наблюдение за своими за кордоном поставлено у них очень серьезно. Так работают многие, и мы с американцами здесь совсем не исключение. И когда появились эти нарушения, я отправлял материалы в Москву. Да, был среди нарушавших и заместитель Генсекретаря ООН Шевченко.

— Который там и попросил политического убежища, успев на американцев немного поработать.

— Но его, человека близкого к министру иностранных дел Громыко, несмотря на все сигналы не трогали. А когда попросил политического убежища и что на это ответил Громыко, я даже не помню. Нечто вроде того, что, быть может, и был у меня такой помощник, но я всех помощников помнить не могу. Какой помощник, когда их жены практически наладили товарооборот. И Шевченко совершенно сознательно брал Громыко на обеспечение. Вот Андрею Андреевичу нужно найти в США то-то и то-то. Шевченко находил. Конечно, Громыко было неудобно. Наверное, в связи с этим Андропов мне тогда и сказал: никто тебя наказывать не будет, но и Громыко мы снимать не можем. А судя по откровениям в некоторых российских и зарубежных изданиях, есть сейчас российские люди рангом и повыше Шевченко, которых можно подозревать.

— Вы, наверное, имеете в виду так называемых агентов влияния? Полагаете, что они и сегодня пребывают у нас на важных должностях?

— Да. Я просто-напросто анализирую поведение людей здесь и за границей, пользу и вред их высказываний, отдельных действий для нашей страны. И анализ, а не какие-то мои подозрения, подтверждают, что подобные лица имеются на самом серьезном уровне. Недаром же американцы, бывшие сотрудники спецслужб, как-то слегка размягчившись после щедрого московского приема, бросили фразу: «Подождите, если когда-нибудь все будет рассекречено, то вы ахнете, когда узнаете, какая была у нас агентура у вас наверху».

— Действительно будет от чего ахнуть?

— Ну, а разве не от чего? Почему руководитель политической фракции Госдумы вывозит основной состав фракции в зарубежье и проводит там заседание в присутствии иностранных деятелей? Никто не спрашивает, почему у видного политического деятеля весьма крупный доход состоит из выплаченного ему иностранными фирмами?

— Что вы имеете в виду?

— Хотя бы чтение лекций, издание книг. Причем платят, и очень здорово, не их государственные учреждения. Если бы наши госдеятели хотя бы ради любопытства познакомились даже с открытыми мемуарами, публикациями некоторых американских специалистов по работе с зарубежными странами, то узнали бы, что директивы, одобренные конгрессом США, предписывают их госорганам никогда не выступать плательщиками, а использовать для этого частные фонды и организации.

— Коли уж мы заговорили о предательстве, как не вспомнить генерала Калугина. Он сейчас в США, издает книги, занимается бизнесом. Некоторые ваши коллеги записали в изменники и его.

— У меня сомнений нет. Анализируя целый ряд событий с участием Калугина, с которыми приходилось соприкасаться и мне, растет моя уверенность в том, что обвиняющие в предательстве правы. Если бы позволяли условия конспирации и безопасности (не хватало только подставить агентов, наших разведчиков), я бы задал ему еще не один вопрос.

— Вы знакомы?

— Я с ним знаком. Как-то проводили мероприятие по переброске нелегалов в одну страну. А по существовавшим тогда правилам мы визировали телеграмму об этом у начальника управления внешней контрразведки Калугина. Ничего вроде бы в телеграмме сказано не было. Но по ошибке были упомянуты профессии нелегалов, и какие языки они знают. Этого оказалось достаточно, чтобы их вычислить: американцы в течение шести месяцев вели поиск и нашли. Поймите, утверждения Калугина, что в своих книгах он рассказывает только эпизоды, не называя фамилий и стран, не выдерживают никакой критики. Я вам приведу массу примеров, когда по самым крошечным зацепкам можно, с учетом сегодняшних возможностей, которые существуют в мире, отыскать любого человека. Более того, мы находили лиц, которые годами считались бесследно пропавшими. Надо только внимательно изучать чужие законодательства и особенности перемещения людей по странам и континентам. Сверхтрудностей здесь нет. Требуется лишь обычное розыскное терпение.