Владислав Дорофеев - Как Черномырдин спасал Россию Страница 52

Переубедить Лужкова Черномырдину не удалось. После двухчасовой беседы он угрюмо констатировал: «Мы посмотрели политические вопросы. И у нас есть чем заниматься, и у “Отечества” есть чем заниматься. Мы договорились чаще встречаться».

А еще Черномырдин сообщил, что готов уступить «Отечеству» звание «партия власти». И грустно добавил: если Юрий Лужков убережет возглавляемое им движение «Отечество» от этого звания, «это будет высший класс».

Впрочем, агония еще продолжалась. На пост руководителя фракции был назначен Владимир Рыжков, но политологи отводили ему роль «гламурного могильщика» партии. И все же НДР как более или менее самостоятельная политическая сила продержалась еще как минимум год (официально — аж до 26 мая 2006 года) и даже приняла участие в парламентских выборах 1999 года. А лидер партии обогатил политический лексикон еще одним афоризмом. «Нет такого дела!» — ответил Виктор Черномырдин на предложение «Правого дела» выступить на выборах единым блоком.

Но падение НДР стало неизбежным, когда быстрый взлет Владимира Путина сделал фигуру Черномырдина нерелевантной в качестве возможного президента. Вскоре потеряли свой политический вес и губернаторы, составлявшие основу «Отечества — Всей России». Пережить потерю властных позиций не смогла ни одна из партий власти.

Итогом существования НДР стала в меру гуманистическая государственническая консервативная программа. Ее авторы обещали «ставить пределы власти, но не ограничивать ее дееспособность» и создавать механизмы «влияния граждан и общественных институтов на государственную власть», одновременно соблюдая гарантии «невмешательства в находящуюся в соответствии с законом деятельность массовых общественных движений, организаций, политических партий, религиозных объединений». В то же время черномырдинцы были намерены обеспечить «политическую и экономическую свободу каждого».

Но в целом «Наш дом» все же шел в правильном направлении. Идея создать «демократическое гражданское общество, создающее условия для творческой реализации свободной личности», оправдывалась клятвами «укрепить российскую государственность» и «отвергнуть проведение над страной экспериментов, противоречащих национальным интересам».

Другой политической новацией, введенной в широкий оборот именно авторами программы НДР, стало первое упоминание олигархов как силы, которой «не должен быть подконтролен демократический процесс», — что тоже в общем-то можно расценить как попытку уменьшить «роль личности в истории». Отчасти предвосхитили лидеры НДР и нынешнее понимание роли крупного бизнеса.

«Стержнем реформ» в программе движения была названа «идея национального накопления», воплощать которую в жизнь был призван «крупный концентрированный отечественный капитал», способный «реально укрепить государственность, поднять инвестиционную активность, увеличить количество рабочих мест, обеспечить устойчивый экономический рост». Бизнесменам было обещано: «то, что сделано в рамках приватизации, никогда не будет принудительно национализировано», а «собственность может быть изъята у собственника только в судебном порядке».

Мало кто из политиков мог бы похвастать такими стартовыми условиями, которые были у Виктора Черномырдина. Властный, аппаратный и финансовый ресурсы были к его услугам. Он с самого начала получил поддержку регионов и пользовался достаточным уважением среди «простых» избирателей.

Возможно, ему недоставало харизмы вождя, но харизма «своего парня» и одновременно «крепкого хозяйственника» у него наличествовала. Возможно, у него было мало опыта политической борьбы, но уж опыта аппаратной хватало за глаза. У него была даже международная поддержка.

Но особенности национальной политики нельзя сбрасывать со счетов.

С этим согласился и сам Виктор Черномырдин, мрачно оценив особенности российского партстроительства и итоги собственной карьеры публичного политика: «Какую партию ни строй, все равно КПСС получается».

Глава 25

Спасение албанцев

Миротворец

Кто-то должен был развеять иллюзии и честно сказать сербам: Россия воевать за сомнительные интересы Белграда не будет. В этом и состояла миссия Черномырдина, который не снискал лавров главного миротворца. Но он добился более важного: Россия не втянулась в конфронтацию с НАТО. И избежала мировой изоляции.

Весной 1999 года в судьбе Виктора Черномырдина произошел очередной резкий поворот, совпавший с разворотом самолета премьера Евгения Примакова над Атлантическим океаном. 23 марта, узнав о решении НАТО начать бомбардировки Югославии, Примаков отменил визит в США посреди полета и вернулся в Россию. На следующий день практически все российские СМИ охватила антинатовская истерия. МИД пообещал «адекватные меры», военные заговорили о возможности силового ответа.

25 марта президент Ельцин заявил, что никаких силовых мер Россия применять не будет. Глава администрации Александр Волошин на закрытой встрече с журналистами признал, что МИД «слишком заигрался с Милошевичем» и что это идет в ущерб национальным интересам. Тем временем Евгений Примаков призвал «максимально мобилизовать внутренние ресурсы». Около посольства США в Москве начались хулиганские акции.

28 марта Анатолий Чубайс организовал поездку лидеров коалиции «Правое дело» Бориса Немцова, Егора Гайдара и Бориса Федорова в Белград с миротворческой миссией. Ельцин в телефонном разговоре с Чубайсом одобрил это начинание. МИД поначалу выражал готовность помочь, но затем чуть ли не обвинил «Правое дело» во вредительстве. В тот же день посольство США обстреляли из автомата террористы.

С началом апреля антинатовский накал в СМИ несколько снизился — телевидение и газеты начали все чаще упоминать о расправах, проводившихся сербской армией в Косове.

Одновременно вдруг весьма востребованным оказался остававшийся почти год не у дел отставной премьер-министр. Одна за другой последовали его встречи с премьером и президентом. Почему? За год Виктор Черномырдин потерял очень многое, но не репутацию человека, лояльного президенту и накопившего солидный багаж личных связей с влиятельными западными политиками. Прежде всего с Альбертом Гором, весьма вероятным (на тот момент) будущим президентом США. Именно это сочетание и потребовалось президенту, который чувствовал себя загнанным в угол, но вовсе не утратил вкус к неожиданным политическим ходам. И когда Черномырдин зачастил в Белый дом и Кремль, все вокруг стали гадать, что произойдет дальше.