Павел Фокин - Чехов без глянца Страница 54

Антон Павлович Чехов. Из письма семье. Феодосия, 22-23 UK)jVl т888 г.:

Мечтал я написать в Крыму пьесу и 2-3 рассказа, но оказалось, что иод южным небом гораздо легче 257

9NI 19S0

взлететь живым на небо, чем написать хоть одну строку. Встаю яви часов, ложусь в 3 ночи, целый день ем, пью и говорю, говорю, говорю без конца. Обратился в разговорную машину. Суворин тоже ничего не делает, и мы с ним перерешали все вопро­сы. Жизнь сытая, полная, как чаша, затягивающая... Кейф на берегу, шартрезы, крюшоны, ракеты, купа­нье, веселые ужины, поездки, романсы — все это де­лает дни короткими и едва заметными; время летит, летит, а голова под шум волн дремлет и не хочет ра­ботать... Дни жаркие, ночи душные, азиатские... Нет, надо уехать!

Вчера я ездил в Шах-мамай, именье Айвазовского, за 25 верст от Феодосии. Именье роскошное, не­сколько сказочное; такие имения, вероятно, можно видеть в Персии. Сам .Айвазовский, бодрый старик лет 75, представляет из себя помесь добродушного армяшки с заевшимся архиереем; полон собственно­го достоинства. руки имеет мягкие и подает их по-ге­неральски. Недалек, но натура сложная и достойная внимания. В себе одном он совмещает и генерала, и архиерея, и художника, и армянина, и наивного де­да, и Отелло. Женат на молодой и очень красивой женщине, которую держит в ежах. Знаком с султана­ми, шахами и эмирами. Писал вместе с Глинкой «Рус­лана и Людмилу». Был приятелем Пушкина, но Пуш­кина не читал. В своей жизни он не прочел ни одной книги. Когда ему предлагают читать, он говорит: «Зачем мне читать, если у меня есть свои мнения?» Я у него пробыл целый день и обедал. Обед длин­ный, тягучий, с бесконечными тостами. Между про­чим, на обеде познакомился я с женщиной-врачом Тарновской, женою известного профессора. Это толстый, ожиревший комок мяса. Если ее раздеть го­лой и выкрасить в зеленую краску, то получится бо­лотная лягушка. Поговоривши с ней, я мысленно вы­черкнул ее из списка врачей... <...>

3 часа ночи иод субботу. Только что вернулся из сада и поужинал. Прощался с феодосийцами. Поцелуям, пожеланиям, советам и излияниям не было конца. Через 1 1/2 часа идет пароход. Еду с сыном Суворина куда глаза глядят. Начинается ветер. Быть рвоте.

Антон Павлович Чехов. Из письма неустановленному лицу. Сухум, 25 мюля 1888 г.:

Я в Абхазии! Ночь ночевал в монастыре «Новый Афон», а сегодня с утра сижу в Сухуме. 11рирода уди­вительная до бешенства и отчаяния. Все ново, ска­зочно, глупо и поэтично. Эвкалипты, чайные кусты, кипарисы, кедры, пальмы, ослы, лебеди, буйволы, сизые журавли, а главное — горы, горы и горы без конца и краю... Сижу я сейчас на балконе, а мимо ле­ниво прохаживаются абхазцы в костюмах маскарад­ных капуцинов; через дорогу бульвар с маслинами, кедрами и кипарисами, за бульваром темно-синее море.

Жарко невыносимо! Варюсь в собственном поте. Мой красный шнурок на сорочке раскис от пота и пустил красный сок; рубаха, лоб и подмышки хоть выжми. Кое-как спасаюсь купаньем... Вечереет... Скоро поеду на пароход. Вы не поверите, голубчик, до какой степени вкусны здесь персики! Величиной с большой яблок, бархатистые, сочные... Ешь, а ну­тро так и ползет по пальцам...

Из Феодосии выехал на «Юноне», сегодня ехал на «Дире», завтра поеду на «Бабушке»... Много я пере­пробовал пароходов, но еще ни разу не рвал. На Афоне познакомился с архиереем Геннадием, епископом сухумским, ездящим по епархии вер­хом на лошади. Любопытная личность. Купил матери образок, который привезу. Если бы я пожил в Абхазии хотя месяц, то, думаю, написал бы с полсотни обольстительных сказок. Из каждого кустика, со всех теней и полутеней на 259

горах, с моря и с неба глядят тысячи сюжетов. Под­лец я за то, что не умею рисовать.

Антон Павлович Чехов. Из письма К. С. Баранцевичу. Сумы, 12 августа 1SS8 г.:

Был я в Крыму, в Новом Афоне, в Сухуме, Батуме, Тифлисе, Баку... Видел я чудеса в решете... Впечатле­ния до такой степени новы и резки, что все пережи­тое представляется мне сновидением и я не верю се­бе. Видел я море во всю его ширь. Кавказский берег, горы, горы, горы, эвкалипты, чайные кусты, водопа­ды, свиней с длинными острыми мордами, деревья, окутанные лианами, как вуалью, тучки, ночующие на груди утесов-великанов, дельфинов, нефтяные фон­таны, подземные огни, храм огнепоклонников, го ры, горы, горы... Пережил я Военно-грузинскую до­рогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастичес­кий рассказ, написанный демоном и посвященный Тамаре... Вообразите Вы себя на высоте 8ооо футов... Вообразили? Теперь извольте подойти мысленно к краю пропасти и заглянуть вниз; далеко, далеко Вы видите узкое дно, по которому вьется белая ленточ­ка — это седая, ворчливая Арагва; по пути к ней Ваш взгляд встречает тучки, лески, овраги, скалы... Те­перь поднимите немножко глаза и глядите вперед се­бя: горы, горы, горы, а на них насекомые — это коро­вы и люди... Поглядите вверх — там страшно глубо­кое небо. Дует свежий горный ветерок... Вообразите две высокие стены и между ними длин­ный, длинный коридор; потолок — небо, пол — дно Терека; по дну вьется змея пепельного цвета. 11а од­ной из стен полка, по которой мчится коляска, в ко­торой сидите Вы... <...> Змея зли тся, ревет и щети­нится. Лошади летят, как черти... Стены высоки, не­бо еще выше... С вершины стен с любопытством глядят вниз кудрявые деревья... Голова кружится! Это Дарьяльское ущелье, или, выражаясь языком 260 Лермонтова, теснины Дарьяла. Господа туземцы

свиньи. Ни одного поэта, ни одного певца... Жить где-нибудь на Гадауре или у Дарьяла и не писать сказ­ки — это свинство!

Антон Павлович Чехов. Из письма Н. А. Лейкину. Су­мы, 12 августа 1888 г.:

Дорога от Батума до Тифлиса с знаменитым Сурам- ским перевалом оригинальна и поэтична; все время глядишь в окно и ахаешь: горы, туннели, скалы, ре­ки. водопады, водопадики. Дорога же от Тифлиса до Баку — это мерзость запустения, лысина, покры­тая песком и созданная для жилья персов, таранту­лов и фаланг; ни одного деревца, травы нет... скука адская. Сам Баку и Каспийское море — такая дрянь, что я и за миллион не согласился бы жить там. Крыш нет, деревьев тоже нет, всюду персидские ха­ри, жарт в 50е, воняет керосином, под ногами всхли­пывает нефтяная грязь, вода для питья соленая... Из Баку хотел я плыть по Каспию в Узунада на За­каспийскую дорогу, в Бухару и в Персию, но при­шлось повернуть оглобли назад: мой спутник Суво- рин-фис получил телеграмму о смерти брата и не мог ехать дальше...

Антон Павлович Чехов. Из письма И. Л. Щеглову. Су­мы, т4 августа 1888 г.:

Ах, милый капи тан, если б Вы знали, какая лень, как мне не хочется писать, ехать в Москву! Когда я чи­таю в газете московскую хронику; театральные анон­сы, объявления и проч., то все это представляется мне чем-то вроде катара, который я уже пережил... Отчего мы с Вами не живем в Киеве, Одессе, в де­ревне, а непременно в столице? Добро бы пользова­лись столичными прелестями, а то ведь домоседст- вуем, в четырех стенах сидим! Теряем мы жизнь...