Юрий Гавриков - Че Гевара. Последний романтик революции Страница 56

Именно к этой стране обращали в первую очередь свои взоры борцы с батистовским диктаторским режимом. Хотя и не столько потому, что рассчитывали на сочувствие правящих кругов этой страны, сколько понимая силу их поддержки, от которой во многом зависела устойчивость тирании. Отсюда их апелляция, помимо обращения к более широкому американскому общественному мнению, и к наиболее авторитетным деятелям американского «истеблишмента». Не последнюю роль играло здесь и мнение довольно влиятельной в США кубинской эмиграции. Некоторые шаги повстанцев после победы революции (вспомним хотя бы выступление Ф. Кастро в Ассоциации американской прессы в 1959 году, о котором говорилось выше) свидетельствовали об отсутствии намерений (по крайней мере открытых) осложнять кубино-американские отношения. Но вспомним и другое. Например нарушающую нормы международного права обструкцию, какую устроили власти США кубинскому премьер-министру когда тот прибыл в Нью-Йорк для участия в сессии Генеральной ассамблеи ООН. В нарушение Устава этой организации и соглашений с ней правительства Соединенных Штатов последнее, по существу, пыталось сорвать пребывание Фиделя Кастро в этом городе и тем более его выступление на ассамблее в качестве законного представителя одного из членов Организации Объединенных Наций (достаточно сказать, что власти позволили ему поселиться лишь в негритянском Гарлеме, в бедной и грязной гостинице). (Прим. авт.: Нужно отдать должное советскому руководителю Н.С. Хрущеву, проявившему инициативу нанесения визита Ф. Кастро в этой гостинице.)

Но это было только начало. С первых дней после победы революции ни на минуту не прекращались агрессивные акты правящих кругов США против Кубы. Правительство Эйзенхауэра решило применить к Кубе «гватемальское решение», дав руководителю Центрального разведывательного управления Аллену Даллесу указание действовать более решительно и разработать планы вторжения на Остров[279]. Саботаж, шпионаж, бомбардировки, пиратские нападения на населенные пункты, террористические акты (например, взрыв стоявшего в Гаванском порту груженного бельгийским оружием судна «Ле Кувр»), угон самолетов, организация покушений на лидеров революции. (Прим. авт.: Многие из таких акций удалось предотвратить кубинским службам госбезопасности. Например, во время подготовки к одному из многих упомянутых покушений, когда в оптическом прицеле террориста уже появилась голова Фиделя Кастро, выступавшего на площади у президентского дворца в Гаване, диверсант был обезоружен своим же «напарником» — сотрудником кубинских спецслужб.)

Причем если на первых порах американцы пытались прикрывать подобные акции вывеской кубинской оппозиции, то позднее, особенно после разрыва по их инициативе дипотношений с Кубой, они стали действовать более нагло и откровенно. Об этом, в частности, свидетельствовала подготовленная на их территории высадка наемников у Плайя-Хирон, о которой мы рассказывали выше.

Поэтому можно понять проникнутые возмущением слова Гевары, сказанные им по поводу обвинения его послом США в Гаване Бонсолом (тот указал на Гевару как на одного их тех, «кто разрушает традиционную американо-кубинскую дружбу»):

«Этот тип думает, что я обладаю волшебной палочкой мага. Совсем тронулся! Это не я развязал войну против янки: они это «сделали» сами. А теперь — поделом им! (подчеркнутые слова несколько «смягчены» мною при переводе. — Ю.Г.). Я не буду, естественно, сдерживать эту войну»[280].

Че Гевара испытывал вдвойне всю тяжесть подобного «добрососедства»: как куратор одного из армейских округов и как человек, стоявший у руля кубинской экономики, ибо объявленная Штатами экономическая блокада Кубе весьма заметно ударила по его планам развития экономики страны. А сколько еще было таких ударов до объявления блокады!

Вспомнить хотя бы отказ США поставлять Кубе нефть и даже рафинировать купленную в других странах на своих заводах, расположенных на Острове. В условиях Кубы, не добывавшей тогда ни одного литра нефти, это означало действительно воплощение второй части лозунга повстанцев — «Родина или смерть!» Или лишение кубинцев традиционной экспортной квоты сахара, с которой практически была увязана работа всей сахарной промышленности страны, а как следствие — импортные возможности. Правда, вряд ли справедливо было бы говорить, что упомянутая квота заметно содействовала развитию кубинской экономики (как это утверждали многие американские газеты). На самом деле она не гарантировала экономику Кубы от систематических спадов. (Так, стоимость кубинского экспорта в 1954 году составляла 432 млн. долларов, на целых 55% меньше, чем в 1951 году[281].

Но подобных собственных шагов Соединенным Штатам казалось мало. Они лезли буквально из кожи вон, чтобы, используя выдуманный ими жупел «коммунистической угрозы», натравить против Кубы все межамериканское сообщество, подвергнуть ее своеобразному континентальному «карантину». США потребовали от правительств латиноамериканских государств порвать дипломатические отношения с Кубой и исключить ее из Организации американских государств (ОАГ). (Прим. авт.: Сегодня, когда воскрешаются в памяти события тех дней, невольно задаешься вопросом: а была ли она реально, эта «угроза» для Латинской Америки и тем более для самих Соединенных Штатов? И к стыду этой великой державы, приходится давать отрицательный ответ. Чем ей мог грозить небольшой остров в 110 тысяч кв. км и населением в 7 млн. человек, экономика которого была полностью привязана к американской? Так что дело было не в угрозе, а в страшной для американских монополий силе примера, который был способен поставить под вопрос уже ставшее традиционным их господство на континенте).

С приходом к власти в США администрации Джона Кеннеди в мире появились легкие надежды на смягчение американской позиции в отношении Кубы. Это объяснялось тем, что новый президент считал возможным сдержать революционный процесс в Латинской Америке не только применением силы, но и с помощью реформ, ускоривших бы там развитие капитализма. Конкретным воплощением этой идеи стало создание так называемого «Союза ради прогресса». Главным начинанием в рамках этой акции стало обещание Вашингтона предоставить латиноамериканским странам на нужды развития 20 млрд. долл., по 2 млрд. в год. (Прим. авт.: Любопытно, что за год с небольшим до этого на конференции этих стран в Буэнос-Айресе Фидель Кастро говорил о необходимости предоставления государствам континента на нужды развития 30 млрд. долл.)